Привал с выдернутой чекой. Анатолий Гончар

строем, со старшиной во главе. Хорошо хоть, песню петь никто из высокого начальства заставить не догадался. Хотя с них станется.

      Шарахаться по лагерю я не стал, сразу Храм Просвещения искать отправился. Благо искать его долго не пришлось. Палатку под библиотеку поставили на том месте, где раньше (еще утром) комбатовская палатка стояла. Интересно, а куда тогда комбат переселился? Они тут, кстати, пока нас не было, все палатки поменяли и взамен нар раскладушки поставили, легкие, компактные – типа советских, только поудобнее. Вот что значит приезд высокого начальства! Оказывается, у нас в армии все есть, раз все нашлось, вплоть до кондиционеров воздуха. А библиотеку я сразу нашел, вывеску на палатке издалека было видно. Крупными такими буквами. Не удивлюсь, что они еще и ночью подсвечиваются. Зашел, а внутри действительно библиотека. И когда только оборудовать успели? Но странная какая-то: книги есть – стеллажи в несколько рядов тянутся, – а библиотекаря нет. А книги хорошие, и как их до сих пор по палаткам не растащили? И не пустует она. Заходят, выходят, и книги кто уносит, кто приносит (когда прочитать-то успели, если еще утром ее здесь не было?). Я сначала про приходящих подумал: «Как и я, любопытствуют на такую диковинку», а потом гляжу: нифига, читают, некоторые тут же в библиотеке сидят, здесь и кресла удобные, и тихо. Взял пару книг, в руках повертел и на место поставил. Не хочу читать. Обложки красивые, конечно. Но читать – только глаза портить. Так и ушел. Хотя надо было какую-нибудь книгу взять, хоть полистал бы.

      А перед вечерней поверкой ко мне мой заместитель подошел, какой-то серьезный, озабоченный.

      – Командир, поговорить надо! – говорит, а сам на нашу палатку, на две группы рассчитанную, косится.

      – Какие проблемы, товарищ старший сержант, говори, – отшутился я.

      – Командир, – Болотников укоризненно покачал головой, – нам всем поговорить надо. Всей группой.

      – Так за чем же дело стало? – удивился я, действительно не понимая проблемы. – В палатку зайдем и поговорим.

      – Командир, ты не понял. – Илья зыркнул по сторонам, будто опасался, что нас могут подслушать. – Нам надо группой переговорить, без посторонних ушей.

      Он интриговал меня все больше и больше. Такая таинственность становилась интересной.

      – Тогда как вечеруха пройдет, так и соберемся, – пообещал я.

      – Не пройдет! – Илья как-то загадочно ухмыльнулся.

      – Н-да? – Вопросительная интонация этого восклицания от моего заместителя не укрылась.

      – Не будет ее. – Ухмылка на лице Болотникова стала шире.

      – С какого перепугу? – Вообще-то я хотел сказать «хрена», но почему-то выразился иначе.

      – Не проводят ее, – объяснил Илья.

      – Что значит – не проводят? – Отсутствие вечерней поверки в командировке было выше моего понимания.

      – А то и значит: не проводят, и все. Я точно так же у Грушницкого, – назвал он фамилию командира отделения соседней группы, – спросил, а он едва ли пальцем у виска не покрутил: