Выстрел ценой в битву. Александр Тамоников

усмехнулся Гурьев.

      – Естественно! Когда ты московский озорной гуляка – тебе постоянно надо вкладывать в себя: костюмы, дорогие аксессуары, гаджеты, рестораны, клубы, транспорт, подарки бабам, отдых… Короче, есть интерес, а потому и пашешь одухотворенно. Теперь же все на автопилоте, – обреченно махнул Сидякин рукой. – А у тебя что?

      – А у меня случился как-то по гороскопу год полного переосмысления, – хмыкнул капитан.

      – Это как?

      – А вот так. У каждого есть выбор: быть человеком или быть семейным, но уже не человеком.

      – Счастливый, у тебя хотя бы выбор был.

      – Разве у тебя его нет?

      – Не знаю. Не думал об этом. Некогда мне думать, Захар. Утром на работу, вечером в магазин, потом домой. А там – ад! В выходные на дачу – полоть грядки… Знаешь, я философски к этому всему стал относиться, у каждого человека в России должен быть свой ад, понимаешь?

      – Типа искупления грехов прошлой жизни?

      – Как-то так.

      – Знаешь, Гена, все эти сложности мы придумываем себе сами. Лет десять назад ты где жил: в раю или в аду?

      – Ха! Конечно, в раю! Свободный бизнес, куча свободного времени и огромная куча бабла! Тут купил, туда перепродал – сотни тысяч на кармане. А теперь? Зарплата, иногда премии. Работаешь, и просвета этому не видно! Причем чем больше работаешь, тем меньше выходит под расчет. Парадокс!

      – Странная у тебя работа. Кстати, кем ты трудишься?

      – Старший научный сотрудник в одном научно-исследовательском институте.

      – И сколько же, если не секрет, выходит?

      – Максимум с премиями получал шестьдесят пять тысяч. В основном сорок пять – пятьдесят.

      – Не густо для столицы.

      – А ты, насколько я помню, стал военным?

      – Да, окончил Рязанское десантное училище. Служил на Дальнем Востоке, потом перевели в Москву.

      – И сколько получаешь в месяц?

      – По-разному, – уклонился Захар от прямого ответа. Но, поглядев на школьного друга, бывшего с ним предельно откровенным, признался: – Минимум сто пятьдесят. За некоторые, особо напряженные, командировки выходит за триста.

      – Ого! Мне бы такую зарплату. Знаешь, я всегда мечтал искупаться в золотых монетах, как Скрудж МакДак.

      – Слушай, как же так? Ты же окончил МГУ, лучший вуз страны!

      – Окончил. С красным дипломом, между прочим. А два года назад защитил кандидатскую диссертацию, – буркнул Сидякин и надолго замолчал.

      Захар Гурьев был крепким парнем с немного сутуловатой фигурой. Усталые, зеленовато-карие глаза, вокруг которых уже завязались мелкие морщинки, скорее излучали печаль по чему-то несбывшемуся, нежели тосковали о потерянном. Да и что, по большому счету, удалось повидать за те суетные восемь лет, одним коротким мигом пролетевшие после окончания военного училища? Служба, тренировки, командировки в горячие точки, бесчисленные боевые операции, ранения и столь же бесчисленные госпитальные палаты… Многое, как говорится, уже осталось за его плечами. Жизнь еще не перевалила экватор, и изученного,