О любимых гениях и о себе. Станислав Аверков

ий энергетика творчества этих объединений была бы развита не в полной мере.

      Автор книги уведомляет читателей о том, что все ракетно-космические сведения, изложенные в ней, были проданы американцам деятелями перестройки, развалившими Советский Союз. Ныне все эти сведения любознательный читатель может найти в ИНТЕРНГЕТе.

      Глава I. В воронцовском вытрезвителе раздалось: «Спой, Вован»!

      – Паря, где я?

      – А я где? Что за сводчатый потолок? Что за небольшие окошки с решетками под потолком?

      – Братва, так мы неужели в КПЗ? – воскликнул возле Стаса сосед.

      «Но разве в камере предварительного заключения может устанавливаться такое множество одиночных кроватей? В КПЗ должны быть двухъярусные!» – стало смутно вырисовываться окружение вокруг Стаса.

      Опять донеслось восклицание:

      – Паря, где же я?

      – А ты, оказывается, не знаком с московскими вытрезвительными местами! В вытрезвители мы, коллега – пьяньчужка! Однако, все же есть вопрос – в каком? На Бауманской или на Матросской Тишине? – раздалось со средней кровати.

      – Ну, ты комик – алкоголик, знаток московских «оздоровительных центров»! Тебе на Матросскую Тишину захотелось! Тишина – заведение престижное, для правонарушителей. А мы всего лишь романтические натуры, – рассудил хриплый баритон.

      – Что правда, то правда, паря! Романтизм у нас в крови. Мы увлекающиеся до умопомрачения особы. Что-то твой баритон мне знаком! Не удивлюсь, если в твоих руках, паря, окажется гитара.

      – Не напрягай ослабевшие после вчерашнего мозги, дружище, тебе это вредно, бобо расколется.

      – Обижаешь золотоискателя, Вован, у меня бобо сибирское, крепкое. Ты, Вовчик, на северо-востоке от Байкала знаменитейшая личность, ты – наш, свой в доску. Я специально, приехав в Москву, специально пошел на «Таганку». На тебя хотелось посмотреть. Но не удалось. Пришлось припомнить нашу сибирскую:

      Бежит паровоз по долинам и по взгорьям

      Летит он неведомо куда.

      Мальчонка назвал себя жуликом и вором,

      И жизнь его теперь одна тюрьма.

      Постой паровоз, не стучите колеса,

      Кондуктор, нажми на тормоза…

      Я к маменьке родной, больной и голодный,

      Хочу показаться на глаза.

      Не жди меня, мама, хорошего сына.

      А жди меня – жулика, вора…

      Меня засосала воровская трясина

      И жизнь моя обычная тюрьма.

      Постой паровоз, не стучите колеса,

      Есть время взглянуть судьбе в глаза.

      Пока еще не поздно нам сделать остановку,

      Кондуктор, нажми на тормоза…

      Вот так пришлось невезуху залить нашим сибирским способом. Однако, свидеться с тобой судьба даровала мне в этом довольно – таки необычном московском заведении. Не мучь мое сердце! Спой, не будь парашей!

      – Параша – мамаша – папаша! Превосходная простонародная рифма! Вот ты сейчас исполнил то, что мы в театральном подполье в течение многих часов переделывали. Оказывается, переделанное не осталось в нашем театральном «подполье». Оно ушло в народ, достигнув даже Иркутской губернии. Гитару бы сейчас в руки…

      Беседу прервал вошедший сержант. Осмотрел полуподвальные «хоромы»:

      – Ну что, протрезвели, любители романтической экзотики? В моем заведении почти после каждого спектакля собирается особый контингент – театрально-романтизированный.

      – Так мы, оказывается, на Воронцовке! Так это почти филиал «Таганки»! Вытрезвитель на Воронцовке особый, театрально-артистически-зрительский. Сержант, публика просит спеть! В нашей среде есть сибиряк с золотых приисков. Ему не удалось попасть в театральный зал! Разреши!

      – Ишь ты, сразу видно, что за птица в моих руках. Ты хоть помнишь, с гитарой был или без нее?

      – Обижаешь, уважаемый! Конечно, с ней, со спутницей моего творчества, – Владимир обвел взглядом обшарпанные стены, остановился на помятых лица, – ну что, гитару вернешь?

      – Ох, уж эти барды! Им сразу в вытрезвители гитару подавай! Ладно уж, послушаем знаменитость.

      Струна разорвали подвальный воздух:

      – … Дайте собакам мясо, авось они подерутся,

      Дайте похмельным кваса, может, они перепьются,

      Чтоб не жиреть воронам, ставьте побольше пугал,

      А чтобы быть влюбленным, дайте укромный угол.

      В землю бросайте зерна, может, появятся всходы,

      Ладно, я буду покорным, дайте мне свободу.

      – Ого-го! Свободу ему подавай! – Сержант хитро сощурился, – Ты ее еще не заработал.

      – Братцы, вступитесь за современного гусляра!

      Протрезвевшие «романтики» принялись на все лады ублажать милицейского вершителя человеческих судеб:

      – Вован – наша гордость,