Ледобой. Круг. Азамат Козаев

кувшин прямо из рук балагура, распечатал и выел содержимое в один присест. Тычок лишь несколько раз успел глазами хлопнуть.

      – А звать как? Скажет или нет?

      – Зови Одноногий. Добрая бражка.

      – Куда держишь путь? Не вижу лошади, стало быть, пешком бредешь?

      – Пешком. – Детина потряс костылем и утробно расхохотался. – Но дадут боги, скоро обзаведусь лошадью. Мне гнедые по нраву, а тебе?

      – Тоже.

      Не понравился Тычку взгляд одноногого, который тот метнул в темноту, когда о лошадях говорил. Случайно или нет, как раз в том месте, куда покосился теперешний собеседник, стояли кони. Странные соседи.

      – А чем хлеб насущный добываешь?

      – Руками, – усмехнулся одноногий и потряс кувшином над разверстой глоткой. Ни капли не упало.

      Понимай как знаешь. Руками… остряк. Хотя чего тут понимать. Что судьба нанесет, тем и жив. Пятна крови на рубахе о многом говорят.

      – А кто там в палатке?

      – Много будешь знать – скоро состаришься. И вообще заболтался я.

      – Сиди. – Пронизывающий взгляд ровно к месту пригвоздил. Ноги Тычка растряслись, и в пузе холод образовался. Сидит одноногий и зыркает гляделками. Вежлив, нечего сказать.

      – А тот, перевязанный, кто таков?

      – Увидел?

      – Мимо случайно проходил.

      – А тебе что за интерес?

      – Отвечай, если спрашиваю.

      Больно народец любопытный пошел. Странные они.

      – Человек как человек, две руки, две ноги, все как у людей, только порублен малость.

      – Насчет малости не показалось, – глухо бросил одноногий. – Того и гляди, помрет.

      – А ты не гляди, может, встанет. Куда идешь? В город? В Срединник?

      – Ага, за тем, за этим.

      И в этот миг на поляну вышел некто третий. Прошел сквозь кусты, только ветви зашуршали. Тычку ровно шило в зад воткнули. Подскочил и унесся восвояси. В палатку. Там разбудил Гарьку и наказал секиру держать наготове.

      – Что ты мелешь? Жуть приснилась?

      – Лучше бы приснилась! Непонятное вокруг творится. На поляну калеки стекаются, ровно кто-то подманил. Ты бы спросила, что им надо!

      – И что им надо?

      – Не знаю! Только речи странные ведут. Сколько нас, а кто это порубленный да замотанный в палатке лежит, а лошади чьи? Какое им дело?

      Гарька без слов подтянула к себе секиру и молча выглянула наружу.

      – Костры горят. Три.

      – Неспроста это. Мне не нравится.

      Самое время незаметно исчезнуть, но куда податься с неподвижным Безродом? Только и остается сидеть и глядеть в оба глаза. Лошадей Гарька привязала у самой палатки, чтобы оставались на виду. По счету старика давно перевалило за полночь, когда по всей поляне, словно огненные цветы, распустились костры и пошло странное движение. Бродяги друг с другом не мешались, как подходили, так и вставали, но кто-то из них подошел слишком близко к одноногому, и тому это не понравилось. Звук, с которым он огрел какого-то бедолагу, просочился даже в палатку.

      – Началось! – прошептала Гарька. – Один