Неофит. Таран Матару

в долгу, а не наоборот.

      Сев на разбитом могильном камне, он аккуратно положил книгу на старый пень в полуметре от себя. Уходя, все никак не мог решить, оставить книгу дома или взять с собой. Дидрик и его подручные могут вломиться туда в его отсутствие, но могут и обобрать его по дороге на кладбище. В конце концов взял, будучи просто не в состоянии расстаться с ней.

      Кожаный свиток лежал в его ладони, и Флетчер вдруг с ужасом понял, что знаки были вырезаны на коже живой жертвы, потом им дали зарубцеваться, а потом кожу сняли с жертвы заживо. Вздрогнув от таких отвратительных мыслей, он постарался держать свиток кончиками пальцев. Его поверхность оказалась на удивление сухой и пыльной, учитывая, из чего он сделан.

      Слова на свитке были не более чем последовательностью букв, больше похожие на музыкальную гамму, чем на орочий язык. Хотя он же не знает, какой язык используется для вызывания. Может, орки перевели текст на свой язык с какого-то другого языка. Более того, в книге написано, что вызываемый при помощи свитка демон уже пойман и «принесен в дар». Как знать, что это означает? Ладно, сейчас он просто прочитает свиток и сразу же вернется в теплую постель, довольный тем, что хотя бы попытался.

      Ди ра го май ло фа ло го ра ло…

      Он начал читать вслух, ощущая какую-то неловкость, радуясь, что его никто не видит, кроме, может, духов давно умерших людей. Слова лились с языка так, будто он уже знал их, и он не мог остановиться, так сильно было желание произнести их громко и отчетливо. Тело, будто теплый плащ, окутало ощущение, как после хорошего количества выпивки, но вместо тумана в голове, какой бывает от пива, Флетчер ощутил идеальную чистоту мыслей, так, будто глядел в кристально чистые воды горного озера. Для его ума эти слова были чем-то вроде магического уравнения, повторяющегося в различных вариантах, но очень мелодичного.

      Фай ло со ней ди ро…

      Слова неумолимо лились из его рта, дальше и дальше, пока он не дошел до последней строки. Когда прозвучали последние слова, Флетчер почувствовал перемену в своем уме. Хорошо знакомую. Бритвенную остроту восприятия, такую, какую он ощущал, спуская тетиву лука, но намного сильнее. Мир вокруг стал знакомым и чужим одновременно. Все цвета стали яркими, почти светящимися. Мелкие цветы, росшие меж могил, казалось, засветились эфемерным светом.

      Сердце заколотилось в груди, и он почувствовал нечто странное. Что-то цеплялось за его ум, сначала робко, а потом настойчиво и так сильно, что он свалился с камня и упал на колени.

      Подняв взгляд, он увидел, что книга светится. Его глаза расширились, когда он понял, что линии пентакля горят лиловым светом. А потом над ним появился синий шарик, размером со светлячка. За пару секунд он вырос до размеров небольшого булыжника. Висел над пентаклем, такой яркий, что Флетчер отвел взгляд, а потом и прикрыл глаза руками, как от яркого солнца. В ушах загудело, будто он оказался в кузне у Бердона и услышал звук раздуваемого горна, от этого звука голову пронизали волны боли.

      Потом, когда, казалось,