Тот, кто назначен судьбой. Татьяна Алюшина

она Лешего или нет. Смотри, вот тут стоит избушка перевальная, – показал он другу место на карте. – Если что, до нее иди, изба добротная, печь хорошая, запасы есть, сам недавно проверял и пополнял, отсидитесь, а от нее по прямой до кордона хода часов пять-шесть. У тебя Kenwood, но не дальняя, от реки хрен добьет, а от избушки, может, и дотянет. Пробуй связываться с высот, возможно, и возьмет.

      – Нормально все, – улыбнулся ему грустной мудрой улыбкой Саргин, надел рюкзак, автоматически подгоняя его по телу и застегивая ремни. – Разберусь, – и хлопнул командира по плечу. – Ладно, Лис, пошел я.

      – Давай, – ответил хлопком по его плечу Славин.

      Он стоял и смотрел какое-то время туда, где скрылась за деревьями гибкая и одновременно мощная фигура Тимофея, и думал о том, о чем они оба вспомнили, когда он наставлял Саргина: вот уж пять лет Лис не руководил своей группой и почти десять лет Тимофеем. И тот давно уже сам стал командиром боевой группы, побывавшим в таких практически невыполнимых операциях, умудряясь и задание выполнить, и людей вывести, умеющий и планировать, и руководить, и брать на себя всю меру ответственности за людей и задания, если честно, гораздо более талантливый в профессии и оперативнее, чем сам Славин когда-то.

      Вот так. А он все по привычке сто раз перепроверит, указания даст, напомнит о вариантах. Как мать-наседка или как скучавший безмерно по своему утраченному призванию человек…

      Вот так.

      Улегшись пузом на самом обрыве скалы, Стеша увидела внизу тяжелое инертное тело, захваченное длинным тонким рукавом течения, медленно, с трудом перетаскиваемое им из спокойной воды колодца на стремнину, туда, к бьющейся неистово в каменных порогах до взбитой пены и брызг воде.

      И помчалась вниз. К реке.

      Она бежала как только могла быстро и все равно опоздала. Там, где Стеша планировала увидеть и перехватить тело дяди Миши, его уже не оказалось. Оскальзываясь на мокрых валунах, рискуя сорваться вниз, не удержав равновесие, чему сильно способствовал тяжелый рюкзак, Степанида таки забралась на один из самых высоких камней и всмотрелась в даль. Вон впереди мелькнуло в воде что-то темное. Девушка скатилась с каменюки и снова побежала вдоль реки.

      Побежала – это условно, даже, скорее, образно. Хрен там побегаешь – скользкие камни, кучи валежника разного, то высокие, подмытые берега, на которые приходилось карабкаться, уже совершенно и окончательно попрощавшись с остатками ногтей и сбивая дыхание, то скатываться вниз, в прямом прикладном смысле – на пятой точке, и снова пробираться по берегу с камня на камень, перелезая поваленные стволы деревьев и скопления плавника.

      Совсем тяжко – дыхалки не хватало, легкие горели огнем, девушка вся вспотела, спина от рюкзака ныла немилосердно, но Стешка упорно продолжала двигаться вперед – карабкалась, перелезала через завалы, поднималась, спускалась, периодически высматривая и находя в воде фигуру дяди Миши.

      Один раз его прибило к камню совсем близко к берегу.

      – Только задержись там! Я сейчас! Сейчас!! Не уплывай! Дерись!! – уговаривала его Стеша.

      …Она