Фарс-мажор. Актеры и роли большой политики. Андрей Колесников

интервью Аслана Масхадова в лесу – то ли грузинским, то ли французским журналистам. Веселый, нисколько не раненный, Масхадов, смеясь, рассказывал, как Басаев принес ему как-то миллион долларов от Березовского и вывалил их на стол.

      – За что? – спросил он Басаева.

      – Березовский не сказал. Просто так.

      – У него просто так не бывает. Мы просто не знаем, за что. Давай возьмем. И передай Березовскому: чеченцы деньги берут. Но не продаются.

      И Масхадов засмеялся так, что чуть не упал с дерева, на котором сидел.

* * *

      – Это, конечно, ошибка – обращаться за материальной помощью к олигархам, которые всем своим видом символизируют поражение России в области экономики, – огорчался директор музея Сахарова Юрий Самодуров.

      Но хоть и через силу, обращался.

* * *

      Владимир Жириновский неожиданно достал из кармана толстую пачку сторублевок.

      – Денег хватает? – спросил он. Я не успел ответить.

      – Да как вам сказать… – сказала пожилая гражданка в пуховом платке за ограждением, в полуметре от нас.

      – Вот вам немного… Пасхальные, – пробормотал господин Жириновский и пошел вдоль ограждения.

      Пачка сторублевок очень быстро таяла. Через полминуты все до одной видеокамеры, направленные к алтарю, повернулись, разумеется, к лидеру ЛДПР. На несколько минут он стал основным ньюсмейкером храма (самый главный еще не воскрес).

      – Да не забывайте же, люди, зачем собрались! – громко, с укоризной произнес один из верующих, молодой человек с курчавой бородкой полумесяцем, глядя на Владимира Жириновского, раздающего сторублевки и отчего-то бурно шевелящего при этом губами (ему словно надо было отчитаться за потраченные деньги, и он лихорадочно подсчитывал, сколько у него уходит на этот проект).

      Владимир Жириновский обратил внимание на молодого человека и дал ему сразу две бумажки. Молодой человек с негодованием принял деньги.

* * *

      Столпившиеся перед зданием школы в селе Правобережное люди жаловались, что солдаты, проезжая мимо на своих машинах, разбивают прикладами автоматов банки с бензином, которыми чеченцы торгуют, стоя на обочинах дорог.

      – А откуда у вас бензин? – спросил я.

      Наступила нехорошая тишина.

      – У нас все есть, – наконец ответил один. Тут я ему, конечно, верю.

* * *

      В американском посольстве демонстрировали новую двадцатидолларовую купюру.

      На сцену вышла Росарио Марин, казначей Соединенных Штатов. Она поблагодарила всех сотрудников своего казначейства за ту гигантскую работу, которой они без остатка отдали себя на четыре года, поблагодарила их семьи, которые с пониманием и величайшим тактом отнеслись к тому, что членов их семей все это время практически не было дома. Она поблагодарила и своих родителей, и своих детей. Я был уверен, что она сейчас получит какую-нибудь статуэтку. Но она сама достала кое-что.

      – Настал этот момент! – воскликнула Росарио Марин. – Я сейчас покажу! И она достала 20 долларов. Зал ахнул.

      – Вы думаете, это новая купюра?