Вечеринка на веранде («Горечь»). Роман-маска в стихах. Михаил Огарев

>

      Гнать стихи в пятьдесят – как в одиннадцать брагу:

      Нипочем не продать, а себе-то зачем?

      Только ручка в руке всё марает бумагу,

      И проводишь часы в окруженьи морфем.

      Лучше б в гости к Морфею! Не мучая мифы

      Про титанов и тайны (куда же без них?)

      Но с упорством бастарда летейские рифы

      Продолжает искать поэтический бриг.

      Флаг давно уже сорван истерикой шквалов,

      Корпус доверху солью изъеден дурной.

      Ни единого боя! А сколько ж нахалов

      Уклонялось – противник, мол, нужен иной…

      А какой – не сказали. Из принципа. Во как!

      Шкипер, может, не нравится? Или глядит

      Вызывающе слишком? Почти Верлиока.

      Полифем поприятнее – западный вид.

      Остаётся лишь плыть Лала-Зором из Яна:

      Финикийский корабль… ритм могучих гребцов…

      Ни Мессии, ни Маркса – сплошные изъяны

      В натуральной истории без мудрецов.

      Но и это не выход – духовных сокровищ

      (А, честнее, две трети крутой ерунды)

      Я собрал. В трюмы даже пленённых чудовищ

      Не посадишь – боятся возможной беды

      От учений раскованных! Много словечек

      Очень шумных, но смысл их ловить и искать…

      Отпускаю страшилищ. Враги человечек,

      Но простые: медведем подкрался – и хвать!

      Я о белом медведе. Но в эти широты

      Заплывал очень редко. Экзотики для.

      А в артериях жизненных рек повороты

      Выводили порой на такие моря,

      Где ни крабов, ни рыб, ни чудесных кораллов

      Не сыскать. Вообще ничего! Лишь вода.

      Но эскадры одна за другой – адмиралов

      Куда больше, чем бабочек, собственно. Да.

      И, выходит, куда ни плыви – к Ахерону

      Попадёшь непременно! А Стикс и Коцит —

      Дело вкуса по сути. Нельзя к Флегетону,

      Но к нему залететь нереально. Обид

      От родни мы порой получаем изрядно,

      Но губить таковую… Кошмар! Беспредел.

      В общем, возраст считает толково и складно

      Варианты финала. Мой личный удел

      В данный миг – это именно Стикс… ну и Лета.

      Азиаты клянутся на хлебе, а я

      На воде. Не святой, не священной – завета

      Тут не сыщешь. Зарок! А иная струя…

      За рекою забвенья есть странные скалы,

      Где слабеет печальное действие вод.

      В жизни лучшей рекламой бывают скандалы,

      Ну а в смерти – обставленный мрачно уход.

      Тут как Парки прикинут. Что впарят – то будет!

      Говорят, даже в этом они не вольны.

      Веришь или не веришь, иль любит не любит —

      Все равно, как в постели загадывать сны,

      Чтобы снились получше, подольше, поярче,

      И потешить себя, и другим рассказать.

      Слышу смех: «И чего тебе надобно, старче?»

      Если б знать, господа наверху, если б знать!

      «Как в одиннадцать брагу…» Советская фраза!

      Нынче хмель не продаст разве только грудной…

      Но пора и в реальность. Квартира. А хаза,

      Что в романе, – далёко. В структуре иной.

      У меня же сейчас за окошком плюс десять,

      Ну а в комнате плюс тридцать три! И куда

      Издевательство это мирское подвесить?

      На систему? Ей по фигу всё. Ерунда.

      Грустный вывод, который принять бы серьезно!

      (Неподвижно лицо. Взгляд устойчив. Прищур…)

      Белой Дамой луна. Пешки – звезды. Нервозно.

      Вот и вся у Богов расстановка фигур.

      Часть I.

      Хозяин и гости

      01

      «Ни играть не хочу, ни лукавить игриво.

      Расскажу всё, что вижу, покуда могу.

      Время в этих краях отдыхает лениво,

      Облачаясь привычно в ночную фольгу.

      Ну а жизнь, словно пёс, убежавший из сада

      Вместе с цепью и грузом, приделанным к ней,

      Все влачит и влачит за собою аркаду

      Равнодушных, безликих, бессмысленных дней.

      Невеликая тяжесть! И зверь не заметит,

      Будет