Наша первая революция. Часть I. Лев Троцкий

принципы пытаются прикрыть оголенные притязания архаического режима так же безуспешно, как это делали в свое время истинно-французские и истинно-прусские принципы государственного самовластия.

      Так узко-реалистический практицизм и напыщенная канцелярская схоластика совместными усилиями производят на свет официальный комментарий к самобытному учреждению Государственной Думы.

      Казенная словесность рождает заявление, что призыв народных представителей, еще так недавно объявлявшийся не только беспочвенным, но и бессмысленным мечтанием, представляет собою продолжение традиций Земских Соборов. Государственная Дума в этой казенной перспективе представляет собою заключительное звено долгого ряда попыток установить общение престола с народом, тогда как в действительности она является бюрократически обворованной формой перехода от полицейского абсолютизма к народовластию. Если объявить Национальное Собрание 1789 г. преемником средневековых Генеральных Штатов,[141] а не предшественником Конвента,[142] историческая перспектива будет искажена не в большей мере.

      Власть должна остаться в наших руках, так сказал бы обнаженный кастовый интерес, если бы он смел говорить открыто. Избранные лица «должны являться не представителями воли и требований населения, а лишь выразителями у престола нужд и польз народных…» (стр. 74) – так развивает эту тему казенно-государственная идеология. Кастовый интерес сам себе довлеет; он убедителен, поскольку опирается на силу. А сопровождающая его официальная идеология жалка и беспомощна. Есть ли надобность задерживаться на этом глубокомысленном противопоставлении народных требований – народным нуждам? «Нужды и пользы» народа, еще не нашедшие удовлетворения, выражаются в «требованиях»; эти требования кладутся в основу программ и напрягают политическую «волю» партий. Борьба за «нужды и пользы», принимающая форму борьбы за определенные политические требования, неизбежно превращается в борьбу за обладание тем законодательным аппаратом, от которого зависит удовлетворение нужд и польз, т.-е. в борьбу за государственную власть.

      Обороняясь от все усиливающихся атак на власть, кастовый интерес бюрократии выдвинул, в качестве охранительного сооружения, законосовещательную Думу. А официальная словесность пытается прийти на помощь прямолинейному интересу и торжественно обосновывает стремление касты удержать власть за собой.

      «Все прошлое коренной России удостоверяет, – так говорит реформаторская бюрократия, – что идея властного участия народа в делах верховного управления не имеет исторических корней в условиях нашей народной жизни… Олицетворяя в образе Самодержавного Царя всю свою мощь, народ наш всегда видел в лице своих Государей источник и выражение высших нравственных начал – милости, справедливости и правосудия, и этот взгляд

141

Впервые Генеральные Штаты были созваны Филиппом IV Красивым в 1302 г. Штаты были сословным учреждением, собранием мэров, феодалов и епископов. В Генеральных Штатах 1302 года было только несколько представителей парижской буржуазии. Крестьяне в первый раз попадают в Генеральные Штаты только в 1484 г. (через 180 лет). Лишь значительно позже Генеральные Штаты становятся представительством выборных от сословий, а не начальников муниципалитетов и феодалов.

В течение XV и XVI в.в. Генеральные Штаты были опорой королевской власти. Первое крупное столкновение между ними и ею произошло в начале XVII в., когда Штаты, отражая интересы растущей буржуазии, потребовали ряда социально-политических уступок со стороны короля. С тех пор Генеральные Штаты не созывались вплоть до революции 1789 г.

142

Национальный Конвент, – вызванный к жизни парижским восстанием в августе 1792 г., собрался 21 сентября 1792 г. В первые месяцы своего существования работал под руководством жирондистов (представителей либеральной буржуазии). Умеренная политика этой группы и ее нерешительность в борьбе с контрреволюцией толкали левое крыло Конвента, якобинцев, на путь свержения жирондистов. Восстаниями парижской бедноты 31 мая и 2 июня 1793 г. жирондистское правительство было низложено, и власть передана в руки якобинцев. Якобинский Конвент провозгласил республику и объявил отмену всех феодальных повинностей без всякого выкупа и настоял на предании короля суду по обвинению в государственной измене. Эпоха господства якобинцев была апогеем революционного подъема. Но господство это не могло быть длительным, потому что крайний революционный радикализм якобинцев не соответствовал объективному экономическому состоянию Франции, которая тогда еще только вступала в период буржуазного развития. К тому же, среди самих якобинцев вскоре обнаружились противоречия между более крайними и более умеренными элементами. При таких условиях диктатура якобинцев не могла быть прочной и быстро разложилась; 27 июля 1794 г. (9 термидора) главный руководитель конвента – Робеспьер был низложен самим Конвентом и с сотней своих приверженцев казнен на эшафоте (отсюда выражение «9 термидора» для обозначения начала крушения революционной власти). см. том XII, прим. 81.