Небо Атлантиды (Операция «Форс-мажор»). Антон Первушин

в своё время от этих штук просто балдели. Считается, будто обратная стреловидность даёт преимущество на низких скоростях, что для гражданина бывает важно.

      – И как?

      – Брехня.

      Петров посмотрел на Громова:

      – Зато для нас это несомненная удача. Трудно будет перепутать этот самолёт с каким-нибудь другим…

      – Нашему противнику – тоже, – отметил Громов без энтузиазма.

      – Тише, – попросил оператор, прислушиваясь к переговорам диспетчера Калининградского аэропорта с очередным самолётом. – Кажется, наш.

      – Рановато, – Петров с удивлением взглянул на часы.

      Он и Громов подошли к рабочему месту оператора.

      – Kaliningrad Approach Lufthansa wun-seven-niner, – услышали они голос пилота.

      – Lufthansa wun-seven-niner go ahead, – сказал диспетчер в Калининграде.

      – Kaliningrad Approach Lufthansa wun-seven-niner flight level tree-zero-zero heading too-fife, – сказал пилот.

      – Lufthansa wun-seven-niner maintain flight level tree-zero-zero heading too-fife, – сказал диспетчер в Калининграде.

      – Kaliningrad Approach roger, – сказал пилот, завершая радиообмен с диспетчером.

      – Это цель, – подтвердил Петров с некоторой растерянностью в голосе. – Высота – 30 тысяч футов, 9 километров, направление – северо-восток, 25 градусов по компасу. РЛС?

      – Я вижу цель, – отозвался оператор РЛС, склонившись к жидкокристаллическому дисплею. – Веду. Удаление – двадцать километров. Самое время для перехвата.

      Петров протянул руку Громову:

      – Ни пуха, Кирилл Константинович. Поспешайте!

      – К чёрту! – отозвался подполковник, быстро покидая палатку.

      Через минуту он был уже в кабине истребителя. Техники забегали, как растревоженные муравьи, а к платформам с «Яками» подкатил пускач двигателя, смонтированный на одном из «Уралов».

      В самую первую очередь Громов запустил подъёмно-маршевый двигатель Р-27В-300, на который помимо всего прочего была «завязана» основная гидравлическая система самолёта. Техник на пускаче жестом показал, что готов работать. Громов дал отмашку и нажал кнопку запуска. Лампочки на приборной доске мигнули, а пускач зверски взвыл. Сразу же пошло топливо, и под свист компрессора двигатель стал набирать обороты. Техник отсоединил кабель электропитания и закрыл фонарь, а пускач поехал дальше – к самолёту Лукашевича. Когда насос гидросистемы НП-72М вышел на рабочий режим, Громов инициировал блок гидроцилиндров, управляющих процессом складывания и раскладывания консолей крыла. Повинуясь его команде, короткие крылья «Яка» развернулись на шарнирах и с характерным звуком упруго встали на места. Плавно поднялась створка воздухозаборника подъёмных двигателей. Параллельно с этим включилась герметизация – сжатый воздух под давлением в две атмосферы устремился в резиновый шланг, проложенный под фонарём, прижав его к металлу; при этом фонарь приподнялся в замках, и у Громова чуть заложило уши, звуки доносились, словно сквозь вату, а свист главного двигателя исчез совсем. Техник убрал стремянку и пропал из поля зрения. В наушниках шлемофона возник голос Петрова:

      – Первый, даю взлёт!

      Значит, пришла пора запускать подъёмные двигатели. Перебросив тумблеры,