Краткая история тьмы. Эдуард Веркин

блока до столовой далеко, надо метров сто пройти по коридору, затем подняться на два этажа по лестнице, а потом еще идти.

      Я не люблю этот коридор. Он узкий и низкий, по потолку тянутся непонятно какие кабели, проржавевшие и позеленевшие, неопрятно провисшие, в некоторых местах до них можно дотянуться рукой. По стенам почти под самым потолком идут неширокие вентиляционные отверстия, от которых по стенам расходятся бордовые потеки.

      Дрюпин говорит, что это, скорее всего, ржавчина. Она растворила какую-то там химию в глубине труб, и получился вот такой цвет. Вероятно, он прав, но все равно выглядит это все весьма и весьма зловеще. А иногда эти стены начинают мокнуть и вонять, запах еще хуже их вида, стены воняют трупами. Дрюпин говорит, что это, скорее всего, из-за того, что над нами торфяная прожилка. И когда вверху идет дождь, трупная вода просачивается и воняет. От этого не легче, думать, что над тобой расположено кладбище, удовольствия мало. Мне кажется, что кладбище вообще вокруг нас, со всех сторон. Неприятно. Наверное, из-за этого мне кажется, что за мной кто-то наблюдает.

      Я все время оборачиваюсь, оглядываюсь, и резко, и исподтишка, стараюсь поймать… Никого. Это нервы, Дрюпин тут прав. Он первым делом проверил боксы и коридоры на наличие скрытых камер и телеслез и ничего не нашел. Камеры были раньше, но сейчас система прочно в нерабочем состоянии, оптика разбита, провода вырваны. Микрокристаллов, напыленных на стены, Дрюпин тоже не обнаружил. Может, действительно стоит согласиться на электротерапию? Приставлю к вискам электроды, и…

      Дрюпин ткнул меня в бок.

      – Что? – остановилась я.

      – Слышишь? – спросил он и еще больше выставил свои и без того выпуклые глаза.

      – Нет.

      Я на самом деле ничего не слышала. Немного потрескивали электричеством кабели, вода бежала по трубам с бульканьем.

      – Гул какой-то вроде… – Дрюпин потер ухо. – Что-то такое…

      – Не слышу.

      – Как будто кто-то к нам прокапывается… – Дрюпин приложил ухо к стене.

      Я тоже приложилась, не удержалась.

      Стена была неприятно теплая и шершавая, точно живая, я затаила дыхание и не услышала ничего, кроме собственного сердца. Нервы не у меня одной, Дрюпин тоже на взводе, недаром электричеством пустился лечиться.

      – Замолчало, – вздохнул Дрюпин. – А я ведь слышал, оно точно скреблось!

      – Это тараканы, – сказала я.

      – Какие еще тараканы? Тут нет никаких тараканов.

      – Тут нет, а у тебя в башке навалом. Вот они и скребут. Ты осторожнее с этим, Дрюпин, не распускайся.

      – Сама все время озираешься, – огрызнулся Дрюпин. – Это тоже, между прочим…

      Дрюпин постучал себя по голове с выразительностью.

      Я не стала спорить.

      – Надо выбираться отсюда, – прошептал Дрюпин. – Выбираться… на складе вроде бы дверь. По плану должна быть, там, конечно, полуметровая сталь, но если бы направленным взрывом попробовать… За этой дверью, скорее всего, лифт. Или лестница. Так или иначе выбраться… Надо идти на склад. Сирень, пойдем на склад, пока не поздно?

      – Пойдем после обеда, – пообещала я.

      Дрюпин, конечно,