Отрок. Внук сотника. Евгений Красницкий

решил проявить настойчивость.

      – А чем страшен? Деда, ну расскажи! Ну что тебе, жалко?

      – Вот пристал, репей. У него и спроси. Кхе! Он тебе и расскажет – заслушаешься!

      – Деда, я же не как бабы у колодца – для сплетен, я – для дела.

      – Это для какого ж дела?

      – Ну, если он такой воин хороший, то, может, меня чему-нибудь научит?

      – А с чего ты взял, что он хороший воин? – дед потихоньку все-таки начал втягиваться в разговор.

      – Ты же сам сказал, что он в бою страшен.

      – Страшен – не значит хороший. Вон у нурманов есть воины, берсерками называются, в бою в бешенство впадают. На них тоже смотреть страшно: рычит, как зверь, изо рта пена лезет, край щита зубами грызет. А Пимен – десятник одному такому как врезал снизу сапогом по щиту, так этому берсерку окантовка в рот до самых ушей въехала. Сразу страшным быть перестал. Прилег на травку и о чем-то своем, нурманском, задумался. Тихий стал, ласковый. Так и помер в благости, сердешный.

      – А Андрей?

      – Андрей – другое дело. Во-первых, сила у него непомерная. Ты не смотри, что он не самый высокий и не самый широкий в плечах, хотя и не худосочный. Сила не всегда снаружи заметна. Меч его видел? Таким только двумя руками ворочать, а Андрюха им одной рукой, как прутиком, помахивает. А во-вторых, на лицо его глядел? Всегда спокоен, ни радости, ни злости – ничего. А в бою вообще затвердевает, как у идола деревянного на капище. И вот это действительно страшно. Ни с каким берсерком не сравнишь. Смотрит на тебя и вроде не видит, а как мечом махнет – смерть! Не дай Бог в бою ему в лицо посмотреть, даже своим жутко бывает, хотя и привыкли, а уж ворогу… Случалось, наскочит на него какой молодец, глянет в лицо и оторопеет: застынет – ни рукой, ни ногой не пошевелить. Андрюха, правда, таких не убивал, плашмя глушил.

      – Так он хороший воин?

      – Очень хороший, и научить может многому, но учиться у него трудно.

      – Потому, что не говорит, словами объяснить не может?

      – Нет.

      – А почему?

      – А вот попроси его тебя поучить, сам увидишь.

      – Деда, попроси его ты, он тебя послушает, а если я попрошу, может и не захотеть. Вон он как раз едет.

      – Ладно. Андрюха! Вот Михайла просит его воинскому делу поучить. Возьмешься?

      Немой лишь слегка повернул голову на дедов голос. Услышав вопрос, коротко кивнул и поехал дальше, как будто ничего и не было.

      – Деда, чего он?

      – Согласился.

      – А когда учить будет?

      – Не знаю. Ни когда учить станет, ни чему учить. Я тебя предупреждал: учиться у него трудно. Но если уж сам напросился – терпи.

      Вечером Немой долго рылся в оружейной кладовой – коллекция оружия у деда за годы войн и походов накопилась изрядная. Да и от прадеда немало осталось. Немой гремел железом, хлопал крышками сундуков, наконец вышел, держа в руках небольшой, как раз Мишке по руке, кинжал и подкольчужную рукавицу из толстой кожи. Поманив к себе Мишку, он отдал ему рукавицу, а кинжал подкинул в воздух так, что тот сделал полный