Изгой. Кровь и пламя. Дем Михайлов

всячиной. Какие-то камешки, глиняная посуда, наконечники для стрел и еще много-много чего.

      – А стены? Крыша?

      – Нету! – развел руками коротышка. – Я еще не женат! Дом строить некому.

      – Весело вы живете, – признал я. – Точно… дома-то у вас жены строят.

      – Снимать обувь! – потребовал гном.

      – Это еще зачем?! У тебя дома нет!

      – Это дом! Хороший дом! Если обувь не снимать – хотя бы вытирать! Вот половичок!

      Тщательно вытерев ноги о действительно обнаружившийся у едва намеченного входа половичок, мы вошли «внутрь». Строго тут у них… нет ни малейшего уединения для холостых гномов, перешагнувших подростковый возраст. Четкое разделение по статусам. Хочешь собственный дом – женись. А если не думаешь о продолжении рода, то и дом тебе не нужен, хватит каменной лежанки и пары звериных шкур. Суровая правда жизни…

      Тикса хлопотал, как радушный хозяин, ничуть не смущаясь отсутствием стен и прочих непременных атрибутов жилища. Нас усадили на стулья, на столе появилось несколько мисок и три кружки. Сноровисто орудуя ножом, гном быстро нарезал ломоть вяленого мяса, добавил пару лепешек и разлил по кружкам гномью брагу. Можно приступать к скромной трапезе. Чем мы и занялись, не забывая о разговоре. Вернее, я больше слушал отца Флатиса, сегодня оказавшегося неожиданно разговорчивым.

      Неспешно пережевав волоконце мяса, священник продолжил ненадолго прерванный разговор:

      – Все изменилось. Обросший щупальцами ледяной мертвец всеми силами защищает людей от нежити и шурдов. А светлые священники осознанно примыкают к приспешникам тьмы, начиная творить страшное зло. Скажи мне кто подобное лет двадцать назад, я бы приказал казнить его за столь еретические безумные слова. Теперь же эти слова слетают с моих собственных губ. Воистину, мы живем в ужасные времена, Корне.

      – Не буду спорить, – пожал я плечами, в свою очередь, подхватывая кусочек мяса и отправляя его в рот.

      – Здесь не с чем спорить. И не о чем говорить. Я стал стар и брюзглив, совсем как те деревенские старики, над которыми мы любили подсмеиваться втихую и беззлобно, когда были детьми…

      – Не думаю, что деревенские старики успели уничтожить столько нежити и прочей тьмы за свою жизнь, – заметил я. – Мечом, огнем и верой.

      – Мечом, огнем и верой, – повторил отец Флатис. – Девиз ордена Искореняющих Ересь. Не знал, что ты его знаешь.

      – Просто всплыло в памяти, – признался я. – Словно выползло из какого-то темного закоулка души.

      – Это хорошо, что ты вспомнил про свою душу. Именно о ней я и хотел с тобой побеседовать, Корне. О твоей бессмертной душе. На самом деле бессмертной, это не просто красивые слова, взятые из сочинения богослова. В отличие от тела, от бренной оболочки, душа существует вечно. И для тебя, Корне, это означает долгие годы, наполненные мучениями.

      – Вот тут я несколько недопонял, отче, – удивленно произнес я. – Пророчите мне попадание в ад?

      – Хуже! Гораздо хуже! – буркнул старик. – Тебе нет ходу ни в