Остров Веры. Ольга Юнязова

сигнала, чтобы остаться. Но она встала, подняла с земли спальный мешок и направилась к палатке.

      Полёт ко дну

      Было жёстко и неудобно, Антонина никак не могла уснуть. В памяти назойливо вертелись события дня. Странное ясновидение на острове, ужасная плита с её именем, безумный танец, поцелуй. И внезапное осознание, что они с Алексеем намертво запутались в расставленных друг на друга сетях.

      Она сжалась в комок и крепко зажмурила веки. Круговорот мыслей начал замедляться и вскоре остановился. Но это был не долгожданный сон, а какое‑то оцепенение. Так она и лежала…

      Вдруг за тонкой стеной палатки хрустнула ветка. Антонина вздрогнула и приподнявшись на локте, прислушалась. Звук больше не повторялся. Она легла обратно, но чувство, что рядом с палаткой кто‑то стоит, не исчезло. Казалось, она даже слышит его дыхание. «Может, Алексей решил вернуться? Или кто‑то из парней по нужде в лес пошёл?» Вслушиваясь в тишину, она медленно перевернулась на спину, и осторожно расстегнула спальник – как‑то спокойнее, если ты не скована узким мешком. Сейчас она всё бы отдала, чтобы рядом был кто‑то живой. Пусть не Алексей, пусть хотя бы Слон.

      За сетчатым оконцем начало светать, но иррациональный, ничем не обоснованный ужас не ослабевал. В конце концов, избавиться от него можно только одним способом. Она поднялась и осторожно выбралась из палатки. Огляделась – вокруг никого. Хотя, можно ли быть в этом уверенной, находясь рядом с лесом? То ли от страха, то ли от прикосновения к влажной траве, её забил озноб.

      Вдруг в голове возникла мысль: «Наверняка камни в бане ещё не остыли». Антонина обрадовалась и побежала греться. Но, в трёх шагах от брезентового купола остановилась и попятилась назад. Она не могла, да и не пыталась объяснить себе, что её напугало. Просто знала – туда нельзя. Развернулась, и взгляд упал на чугунную плиту. В предрассветном сумраке надгробие выглядело особенно зловеще, как чёрная дверь в преисподнюю. «Бежать! Бежать отсюда!» – шептало в голове.

      На берегу она увидела лодку. Не раздумывая, столкнула её в воду и запрыгнула внутрь. Шестиместная надувная махина с деревянными лавками и вкладышем для мотора оказалась слишком тяжела для неопытной гребчихи. Вёсла не слушались, то слишком заглублялись, то наоборот, чиркали по поверхности, забрызгивая корму. Её мотало из стороны в сторону, несколько раз даже развернуло на триста шестьдесят, но Антонина гребла, подгоняемая каким‑то необъяснимо‑бессмысленным упорством. С грехом пополам, она почти преодолела расстояние, отделявшее яхту от берега. Оставалось каких‑то пять метров, когда невыносимая саднящая боль заставила бросить вёсла. Ладони покрылись пузырями, один из которых лопнул, залив кожу розовой липкой сукровицей.

      Антонина перегнулась через борт и опустила руки в воду. Чёрное зеркало отразило взлохмаченный силуэт, вибрирующий от мелких волн и капающих слёз. Так она и сидела, пока пальцы не заломило от холода.

      Очнувшись, снова попыталась грести, но не тут‑то было. Тогда она открутила одно весло из уключины, взяла его так, чтобы не тревожить мозоли, легла животом на округлый нос лодки и начала подгребать к яхте.

      Доплыв, она подсунула весло под