Яд Борджиа. Мартин Линдау

сперва посланникам время для их приветствий, нашел нужным закончить их и, вмешавшись в толпу, заявил герцогу, что его царственная супруга уже давно ждет его на другом конце моста.

      Супруга Цезаря ожидала его, сидя на иноходце, покрытом белым шелком. Два конюха в расшитых золотом ливреях держали его под уздцы. Над ней был раскинут пурпурный балдахин с французскими лилиями и королевской короной, который поддерживали четыре рыцаря. Это была молодая живая француженка, кокетливая и вертлявая, но при виде своего страшного супруга она притихла и побледнела. Ее окружал сонм прекрасных женщин, из которых состояла ее свита, и гордые жены римских патрициев.

      – Смотрите-ка, сосед, как он целует у нее руку, глаза-то рыскают среди ее придворных дам! – сказал в толпе рыцарь уродливому карлику, который стоял рядом и с улыбкой злобной радости хихикал и почесывал себе голову.

      – Так как же иначе-то, сосед! – ответил карлик. – Ведь для него они все – более старые знакомые, чем эта северная девушка. Разве вам не известно, что Цезарь, чтобы избежать скандала, весь свой гарем назначил в свиту своей жены?

      В это мгновение шум, поднявшийся в толпе, привлек всеобщее внимание. При переезде через мост посланники затолкали друг друга и, переехав на другую сторону, почти окончательно перессорились. Каждый упрямо отказывался уступить другому. Только с послом императора не вступали в спор из-за первенства, но зато послы Франции, Испании, Англии, Неаполя и Наварры с жаром оспаривали друг у друга первое место. Напрасно Бурхард приводил тысячи доказательств, по которым ясно было, кому какое место принадлежит в процессии. Его голос заглушался общим шумом. Уже обнажились и сверкнули в воздухе мечи. Еще немного – и началась бы жестокая схватка.

      Тогда дряхлый кардинал Сиенский направил своего мула между спорившими и готовившимися вступить в схватку посланниками и воскликнул:

      – Разве вы не знаете, безумцы, что отлучение от Церкви и вечное проклятие ждут всякого, кто в эти святые дни христианской любви и всепрощения обнажит меч или кинжал или поразит кого-нибудь в слепой вражде копьем?

      Эти слова произвели мгновенное действие: поднятые копья опустились, мечи были вложены в ножны и хотя и неохотно, но, все еще бросая свирепые взоры, рыцари заняли назначенные им места.

      Тогда английский посланник заметил принимавшего участие в общей свалке Реджинальда и радостно приветствовал земляка, пригласив его к себе во дворец. Но в то же мгновение появился Паоло Орсини. Он издалека услышал голос своего друга и так энергично стал упрашивать его поехать к нему, что Лебофор отклонил приглашение посланника и принял приглашение Орсини, в особенности когда узнал, что Паоло нашел Бембо и поручил ему пригласить иоаннита.

      Поезд герцога наконец тронулся и, несмотря на спускавшиеся сумерки, представлял блестящее зрелище. В тот момент, когда процессия подошла к городским стенам, на всех римских церквях зазвенели колокола, и звон не прекращался, пока процессия двигалась