Демон-самозванец. Артем Каменистый

не стою в центре многоугольника: я в нем валяюсь, и по моему телу безнаказанно ползают вконец обнаглевшие мокрицы, а в спину больно давит неприятно острый предмет. Зуб даю, что это ствол трофейного пистолета-пулемета, подобные предметы надо укладывать в рюкзак аккуратно, без спешки. Спасибо, что при нем не оказалось штык-ножа.

      Пошевелил рукой: есть контакт, как минимум одна конечность заработала, и пальцы слушаются прекрасно. Ну вообще замечательно. Теперь можно попробовать подняться.

      Вставал тяжело: тело как бы слушалось, но временами почему-то отказывало, так что с трудом удавалось не завалиться назад. С силой распрямил плечи, качнул головой в одну сторону, затем в другую. Гимнастика примитивная, но действенная. При моей работе не всегда допустимы резкие размашистые движения и вообще любая суета. А иной сейф приходится уговаривать часами, да еще и в неудобном положении. Мышцы затекают, работоспособность снижается, вот и приходится выкручиваться при помощи минимального набора способов.

      Сокамерник стоял у стены, посматривая как-то противоречиво: одновременно вопросительно, даже чуть заискивающе, и нагло-самоуверенно. А затем открыл рот и тоном, не допускающим возражений, произнес:

      – А теперь ты будешь делать то, что я тебе прикажу.

      Ну конечно, ага, сейчас все брошу и помчусь выполнять его ценные указания. Не знаю, куда я влип на этот раз, но точно знаю, что стоит в подобном заведении на подобное предложение ответить согласием, как еще до вечера окажешься счастливым обладателем дырявой ложки. Ну и не только подпорченную посуду выдадут – у заключенных ритуал отправки на дно социальной пропасти отработан до мелочей. За кого он меня вообще держит? Болезненно тощий, с прыщавой физиономией девственника в девятом поколении, бицепсы имплантированы от туберкулезного цыпленка, а глаза… Да у тургеневских барышень взгляд в шесть раз мужественнее. Если такого пальцем стукнуть, скорее всего расплачется и побежит жаловаться мамочке.

      Столь наглого и одновременно абсурдного наезда свет не видывал.

      Улыбнулся ему многообещающе и намекнул о своих планах на ближайшее время:

      – Ну что, чмо смешное, приготовься страдать.

      – Ты должен мне повиноваться!

      – Дятел ты пустоголовый, да я даже своему банку ничего не должен, хоть меня не раз на кредит подсадить пытались. Ты боль хорошо переносишь?

      На последних словах хрустнул сжимаемыми кулаками, чтобы между нами не осталось неясностей. Не понять подобные сигналы невозможно, сокамерник заволновался еще сильнее:

      – Стой и повинуйся! Не пересекай границу великой пентаграммы! Я тебе запрещаю!

      – Да? А если пересеку?

      – Ты будешь наказан! Ты очень сильно пожалеешь! Ты будешь каяться!

      – Ну и выражения – безвкусица и бездарность. Ты что, отчислен с актерских курсов за полное отсутствие таланта? Впрочем, это не мое дело. Ну так что у нас дальше по программе? Давай, выражаясь твоим языком, поспорим, что жалеть о плохом поведении здесь придется вовсе не мне?

      С этими словами я сделал шаг и развел