Секрет Небес. Дар, равный проклятью. Анна Кель

зы свинец

      Этот город страшней, чем оживший мертвец

      И в роскошных дворцах вечный холод и тлен

      И часы мертвецам отбивает Биг-Бен

      Вы не бывали в Лондоне, сэр?

      Этот город безукоризненно сер.

      «Добрые Люди [Хор нищих]» – Король и Шут

      Часть 1

      Бессмертие. Я часто думал об этом. Особенно в последние годы. Я прожил уже так долго, что некоторые даже не в силах представить. Я видел и помнил, как менялся наш мир, менялись правители, сменялись события. Я видел войны, смерти, разрушения, но также мир, зарождение жизни и создание нового.

      Я прожил так много, что смерть перестала казаться чем-то пугающим. И тем не менее, я всё ещё помнил её. Помнил свою сестру, которой не стало уже так давно. Она ушла так рано, а я живу столь долго, храня эту боль в сердце. Почему? Лишь Шепфа это было известно. Но он не стал бы мне говорить. Да и я не хотел слышать. Потому что ответ на подобные вопросы всегда один: «Ты не стал бы тем, кто ты есть, не случись этого». Дежурная фраза на любые вопросы о несправедливости или тяготах. И была она ещё более отвратительной, потому что это правда. Болезненная правда, которую никто не хотел слушать, в надежде на утешительную ложь, крупицу надежды или цель на будущее.

      Нашёл ли я свою цель после её смерти? Нашёл и добился, став сначала лучшим выпускником, признанным самим Шепфа, а потом и Главным советником. Убавило ли это мою боль? Нет. Каждый день я нёс ответственность за судьбы бессмертных. Распоряжался их будущим, принимая решения о заключении в тюрьме, казни или помиловании. Поначалу это было непросто. Я старался быть милосердным правителем, но Небеса пришли бы в упадок, поэтому каждое утро я вспоминал её. Вспоминал её смерть. Виновных в ней. И тяжесть их наказания. Оно служило напоминаем о том, за что мы все здесь боролись. С годами моё сердце зачерствело и покрылось коркой льда, лицо обрело маску, которая умело подстраивалась под настроение собеседника. Иногда, в моменты сентиментальной грусти, мне казалось, что я уже давно потерял себя, и только та боль, что жила во мне до сих пор, делала меня живым.

      Я поднялся на рассвете, но понял это только при взгляде на часы – небо опять заволокло тучами. Раньше меня мучил вопрос: почему в столице так мрачно и сыро, но теперь я понимал, что в этом больше смысла, чем можно подумать. Это давало преимущество в битве. Город, который и был цитаделью, окружавшей главное здание – Совет, тоже давал преимущество. Понимали ли это жители, живущие в этом городе? Догадывались ли, что при нападении их первыми пустят на пушечное мясо? Возможно. Но войны бывали редко. А пробиться в Совет или хотя бы поселиться подле него – редкой и соблазнительной возможностью.

      Дождь мелкими каплями застучал по стеклу. Я потянулся к ручке и открыл окно, впуская в комнату запах дождя и мокрой земли. Сырость. Серость. Промозглость. Раздражало. Я захлопнул окно с лёгким звоном и выдохнул. На столе меня ждали очередные бесконечные отчёты. Каждый мой день состоял из отчётов, писем, обращений и другой кучи бумаг. Иногда я созывал Совет. Иногда давал аудиенции. Ещё реже посещал суды и мероприятия, поддерживая статус. На званых вечерах я появлялся ещё реже. До моего нынешнего звания в этом было больше пользы – полезные знакомства, занимательные беседы. Но теперь в этом не было нужды. Лишь иногда стоило показывать своё лицо и уделять время иным важным персонам.

      Собравшись с мыслями, я сел в своё кресло. Недавно стража задержала группу разбойников, учинивших массу беспорядков в городе. Они удачно скрывались от патрулей, и с изощрённой жестокостью портили жизни горожан. На столе лежал отчёт допроса. Все трое отказывались говорить, один даже откусил себе язык. Они явно не были дураками, раз прекрасно изучили планы города и незаметно перемещались внутри, но это действие было таким опрометчивым. Оно явно указывало на то, что их наняли под страхом жестокой расправы. Или они просто хотели создать видимость, а причина была иной? Я коснулся пальцами виска, слегка массируя. Что-то здесь не сходилось. И мне это не нравилось.

      Раздался стук в дверь, и я, убрав отчёт в ящик стола, сказал:

      – Войдите.

      Дверная ручка повернулась, и в кабинет заглянул Крис, слуга-паренёк. Никто до него не справлялся с этими обязанностями лучше – скорость и незаметность, с которыми он передвигался по зданию Совета, удивляли даже меня. Крис практически сразу оказывался на месте, выполнял все поручения, не болтал лишнего и был хорош в разведке. За это я его и ценил.

      – Господин Эрагон, вас желает видеть господин Торендо по личному делу. – Он стоял ровно, почтительно склонив голову.

      – В двух словах.

      – С ним какая-то юная девушка-ангел.

      – Я тебя понял. – «Не лучшее начало дня».

      Я отпустил его и направился в главный зал. Мои шаги гулким эхом отдавались от каменных стен и возвращались тупой болью к вискам. Я практически не спал последние сутки, разбираясь с вещами, которые они могли бы сделать без меня, и с этими разбойниками, а теперь ещё и Торендо с