Рецепт любви. Жизнь и страсть Додена Буффана. Марсель Руфф

в свою собственную спальню, совершенно не опасаясь призрака Эжени Шатань. Во время визита в спальню девушка лишь проявила угрюмую покорность, несомненно доказывающую ее готовность к исполнению любой четко выраженной воли хозяина, готовность, не поддающуюся при этом на провокации. Додена, багрового от переполняющих его желаний, выражающего своими жестами скрытую нежность, которая тут же пресекалась, теперь останавливало только осознание его собственной миссии и его славы гения. Принять эту девушку означало подписать неизбежное обязательство отдать свою репутацию на растерзание бездарным рукам и бесталанному уму никчемной ученицы, неспособной, увы, к обучению. Это означало принести возрожденное и оберегаемое им, Доденом-Буффаном, искусство на алтарь компромиссов, толкнуть его в бурлящий котел постыдного и пошлого варева. Хозяин был неробкого десятка, но не отважился на героизм. При том что его надежды больше напоминали иллюзию, было очевидно, что это великолепное существо заслуживало места лишь среди самых жалких кандидаток, когда-либо представленных на его рассмотрение. Он безжалостно изгнал всех, от кого мог ожидать бесконечно лучшего. Однако чтобы продлить ее присутствие, возбуждающее его воображение, он продолжил свою обычную беседу с кандидаткой, словно решение еще не было принято. Он задавал и задавал вопросы, стараясь с предельной галантностью, насколько это было возможно, избегать излишних фривольностей, на которые то и дело сбивался. Наконец, исчерпав свое ораторское искусство, он сказал:

      – Совершенно необходимо, дитя мое, получить хоть какое-то представление о том, на что вы способны. Там у меня есть три форели идеального размера, выловленные сегодня утром, прекрасная курица зернового откорма и немного яблочного сельдерея. Приготовьте мне ужин к семи часам.

      Доден провел весь день в беспокойстве. Сначала он пытался заглушить свои настойчивые желания в «Кафе де Сакс», где бездумно проиграл партию в шахматы, затем отправился охладить их, прогуливаясь вдоль набережной реки. Он тщетно пытался изгнать из своих мыслей сластолюбивые образы: мысли о страстных объятиях постепенно завоевывали разум, где чистое, целомудренное и благородное искусство гастрономии с трудом отстаивало свои права. Порой сияющая слава французской кухни проносилась мимо и снова представала в смятении перед его глазами, словно знамена, разорванные порывами бури. Цель, смысл, величие его жизни вырисовывались подобно всполохам молнии на фоне сгущавшихся туч влекущих его желаний. В его разгоряченном воображении имена и лица великих шеф-поваров, знаменитых гурманов, его собственных гостей перемешивались с любовными планами, которые он безо всяких надежд строил на послеобеденное время.

      Доден сел за стол. Он не сомневался, что его ожидает отвратительная трапеза, но все же надеялся на то, что долгожданное чудо свершится и на него снизойдет откровение. Он едва осмеливался поднять глаза на жалкого вида