Собственное дело. Нина Князькова

тремя сотнями миллионов на счете на мелкие расходы, – проворчал Максим. – А то, что весит полтора центнера, так это от нелегкой дилеммы, куда папино состояние потратить.

      – Завидуешь? – Участливо спросила я.

      – Ха, – фыркнул он и перекрестился. – Спасибо. Не надо нам такого счастья. Я вообще рядом с тобой буду весь вечер ошиваться. Вдруг все подумают, что у нас роман и напишут об этом во всех модных журналах. Все же ты красивая женщина, – мурлыкнул он. – А я привлекательный мужчина.

      – Ты – кобель, Макс, – фыркнула я. – Мне бы что-нибудь попроще. Тихого неприметного любовника по редким выходным дням.

      – У тебя мечты какие-то… низменные, – обиделся Люблянский. – А как же любовь? Страсть? Экспрессия в отношениях?

      – Ой, нет, – ужаснулась я. – Мне мои нервы дороги, как память о продуктивно прожитой жизни.

      – Ну тебя, – Максим надул губы, отчего стал похож на лысоватого, но очень капризного подростка. – Я тебе о возвышенном, а ты о нервах.

      Я коротко хихикнула.

      – На Людмилу посмотри. Она же никогда не страдала бредовыми идеями о любви, – склонила я голову набок.

      – И вышла замуж именно по этой возвышенной причине, – парировал Макс. – Людмила Пална у нас всегда отличалась романтизмом и любовью к ближнему, а вот ты…

      – Злая? – Вкрадчиво поинтересовалась я.

      – Черствая, – осторожно ответил он. – Не совсем, конечно. Так, немного. Самую капельку, – добавил он, напоровшись на мой взгляд. – И рациональная слишком.

      Вот теперь мне стало обидно.

      – А ты не думаешь, что у меня есть причины быть такой? – Спросила тихо.

      – У всех у нас есть причины на что-то, – пожал он плечами. – Я ж тоже бабник не просто так…

      Я отвернулась к окну и с постным выражением лица принялась рассматривать проплывающую мимо нас местность. Обидели меня, маленькую и хорошенькую. Ну и ладно, ну и пусть. Плохо, что случилось это перед мероприятием, где нужны все моральные силы. У меня теперь будет совсем немного времени, чтобы настроиться на это действо.

      – Злат, ну извини, – минут через десять протянул Макс. – Просто ты все время, как скульптура ледяная, непрошибаемая просто.

      Я бросила на него тяжелый взгляд. Ей-богу, лучше бы молчал. Кажется, это возымело действие и Люблянский заткнулся до конца нашей поездки.

      Для приема был снят большой особняк с белыми колоннами на крыльце и пафосным оформлением внутри. Ударить в грязь лицом тут не мог никто (репутационные издержки покрывать не очень-то хотелось), так что организаторы расстарались. Всё вокруг так и кричало о роскоши.

      Гоша, пару минут назад отжавший у Люблянского телефон, остановил машину у крыльца, Макс тут же выскочил из машины и помог выйти мне. Я улыбнулась фотографам и, положив руку на локоть сопровождавшего меня мужчины, прошествовала вперед.

      – Злата Павловна, – поприветствовало меня праздновавшее семейство.

      Пока мы расшаркивались друг перед другом, Максим разглядывал