Последний филантроп. Надежда Коваль

приходило угодить современникам и их невзыскательным вкусам. Я вообще старался не принимать их в расчёт. Скажу больше: едва задумка обрела форму, я мысленно начал адресовать свою книгy будущему, слепо доверяя расхожему выражению «всё великое видится на расстоянии». Поэтому, стоит ли скрывать моё удивление и радость от того, что книгу раскупили в короткий срок, а в литературном клубе «Эсплендор» мне устроили торжественный приём с тёплыми речами и подписью автографов.

      Никогда мне не забыть того замечательнoго дня, когда я, в новом костюме и с бабочкой на шее, сидел за покрытым зелёной скатертью столом и выводил на титульных листах моего детища одну короткую фразу – «С любовью. Автор». (Я полагал, что в этих двух словах снисходительность и дружелюбие по отношению к незнакомым людям переплетались самым милым образом.) Пока я занимался этим приятным, но монотонным делом, официанты кейтеринг-сервиса ловко перемещались по просторному залу, разнося гостям бокалы с вином, миниатюрные пирожки и бутерброды с морскими деликатесами. Желающие заполучить мой автограф подходили один за другим и тут же удалялись так быстро, что мне не удавалось рассмотреть ни одного лицa. A когда я поднимал голову, чтобы поприветствовать очередного соискателя, мой взгляд непременно встречался с глазами Хулио Кортасара, фотография которого висела прямо напротив меня. По странному стечению обстоятельств мой авторский вечер совпал с фотовыставкой Сары Фасио, на которой был портрет Кортасара с незажжённой папиросой, когда-то сделавший её всемирно знаменитой. (Безмерно счастлив должен быть тот художник, которому выдаётся единственный и неповторимый шанс, ведущий к славe и признанию.) Кортасар не отрывал от меня своих прищуренных глаз, и мне начинало казаться, что собравшаяся на вечере публика пришла исключительно для того, чтобы бесплатно перекусить и выпить…

      Однако, на следующий день один известный критик очень благодушно отозвался обо мне в статье «Феноменальный дебют», и после этого мой телефон не умолкал уже ни днём, ни ночью. Неизвестные женские и мужские голоса взахлёб поздравляли меня со сногсшибательным успехом и на все лады хвалили мою художественную изобретательность. Одни откровенно признавались, что им пришёлся по нраву искусно задуманный мною сюжет, другие же смело называли моё произведение «вполне воннегутовским». И если бы в этом заявлении содержался хоть один процент правды, я чувствовал бы себя самым счастливым среди начинающих писателей.

***

      Издательство «Фактотум» выпустило мою книгу без излишних проволóчек, да ещё таким тиражом, которому мог бы позавидовать любой маститый писатель. Благодаря этому я успел застать моё сочинение в бумажном, а не в виртуальном воплощении. Вы, возможно, начнёте убеждать меня, что читать книгу с экрана компьютера намного удобнее и проще, к тому же постараетесь напомнить мне, что для изготовления одной тонны бумаги уничтожается 5.3 кубометров леса. И я вас пойму – мне самому до боли жаль зелёных братьев, которые ежедневно гибнут под душераздирающие звуки электропилы. Но я не могу и не хочу променять тот почти первобытный восторг, который испытал при виде собственного имени на обложке настоящей, а не интернетовской книжки! Я был похож на трепетного любовника перед возлежащей на ложе возлюбленной, когда дрожащей рукой впервые касался слов «Стивен Смит», медленно проводя пальцами сначала по «Стивен», потом по «Смит», повторяя выпуклый контур золотистых букв, а затем с конца в начало по «тимС» и по «невитС». И так несколько раз, пока сердце моё не переполнилось умилением и сладостным осознанием того, что под этим именем скрываюсь я. Я! Тот пожизненный неудачник, который наконец-то обрёл славу и известность.

***

      Стивен Смит – мой псевдоним. Моё настоящее имя звучит намного проще и не вызывает ни малейших ассоциаций ни с одним из известных в мире имён. Я выдумал его несколько лет тому назад, когда жажда славы одолела меня настолько, что не проходило и дня, чтобы я не бился над вопросом о её достижении. Вам наверняка интересно узнать обо мне больше? Ну, что ж – никаких проблем. Мне пятьдесят шесть лет и это означает, что я на 20 лет пережил Байрона, на 21 год – Моцарта и на 27 – Стивена Крейна. Черты лица мои правильные: прямой нос, мягкий рот и широкий лоб. Свои русые волосы я зачёсываю за уши. У меня тёмно-серые глаза и аккуратно подстриженные усы. Я не подкручиваю их кончики кверху, как это делал Джакомо Пуччини, но и не запускаю до небрежности Марка Твена. Одежду ношу удобную и чтобы обязательно с карманами. Несмотря на привлекательную внешность, в семейной жизни счастлив не был, поэтому развёлся с женой после двухлетнего поиска одинаковости во взглядах на жизнь. Ни общие знакомые, ни совместная любовь к музыке, ни даже благополучный секс – ничто не смогло упрочить наших первоначальных чувств и казавшейся вечной привязанности друг к другу. Я всегда был для жены способным, но не талантливым человеком, то есть тем, кто в потенциале своём «мог бы…». Она говорила, что будь я более честолюбивым и настойчивым, я по меньшей мере мог бы стать известным деятелем науки или культуры. При этом она с полной убеждённостью в своей правоте утверждала, что «в каждом рождён Моцарт». Я же настаивал исключительно на том, что любое проявление таланта является следствием генетически обусловленных особенностей