Добра книга. Константин Кадаш

одна книга тишины]

      И лодка проплыла меж облаков

      Сокровищ полная.

      Едва знакомые,

      Мы отраженьями смотрелись в лица.

      Была зарница/

      была зарница парусом, плыла над городами

      К ленивой неподвижности холмов;

      Весна в беспамятстве носилась над лесами

      Снами…

      Мы заповедными молчали голосами,

      Мы были дети сами,

      Нечаянно утратившие кров.

      [добрая книга i]

      У нас все навожее, вежее, хорошее.

      Каждый – лицом пригож, чист и прилежен.

      Придирчиво всматриваемся мы в солнца глубокую плошку,

      Добром ду'ши питая посредством глаз нежных.

      Мир крив и пещерен стал пуще прежнего,

      Имен тысяча у того, кто назначил ему веру…

      Бережные запредельники хаоса блаженного

      В каждой точке порядка обозначили безмерие и меру /

      Тем кораблей считывай межпланетных

      Расстоянья меж солнц и собственных юностей

      Роды и числа, где – каждого из небес бессмертные

      Солнечных гончих собирают кости,

      Чтобы сложить себе истукана, назвать ему именем

      «Человек» и звучать в структуры и пространства Вне после

      Голосом живых, сеять звездным семенем

      И дыханием полнить всякую поросль.

      Мы вольны быть частью, мы вольны быть целым;

      Мы вольны таскать в себе теней своих камни,

      Поклоняться царькам, называть чёрное – белым

      И кружить по пустырям веками.

      Замкнутые, кроткие – видят только пределы, границы,

      За ними могилы, не важно, с канавой ли, троном:

      Можно быть смирным, мёртвым [дробь] смертным, не успевшим родиться,

      Или – в самом малом – остаться волящим и вольным.

      Есть иллюзия зеркала и зазеркалье

      Для любого и каждого сквозь_ходящего.

      Можжевеловый куст стремиться к солнцу, прорастая сквозь камень.

      Прежде смерти есть воля повстречать себя/настоящего,

      Так приходящего к двери без стен,

      У которой – ревностный дряхлый ключник

      С тысячью лиц и имен сторожит свой плен,

      Но как прежде утрачен ключик.

      [беспечность]

      и время существует без меня,

      пространства существуют без меня;

      не внешний мир, но стебель беспорядка,

      растущий как из дёрна из меня.

      ни горней не приемлю пустоты,

      ни внешней самоценной густоты,

      избыточности вне и вне упадка

      смотрю вокруг: во всем мои черты.

      в миру я безымянный узелок,

      и тело мне – предел и потолок,

      незапертая дверь в загадку.

      сознание – космический курок.

      кто камнем жил, тот сделает свой шаг.

      немедленно проснуться волен всяк

      в пространстве-времени любом и при любых задатках.

      как я сказал, да будет так.

      [цадик говорит о знаках]

      Остло и огло стоеросовые, вежие

      Зевно зазы'вную землю лакали:

      Гравитацией ведать, а не резво

      В межзвездных делянках летать.

      Висел вверх тормашками сам по себе, дурак,

      Так: мирро мимо плыли горести мира;

      Уныние, смерть, безумие, голод, мрак.

      Как их сам толковал, так вокруг видел.

      И чем дольше смотрел, тем был гуще яд,

      Тем удушье сильнее и толще кожа.

      Ад земной по неведению нисходил в меня

      И смеялся стогласо, молотом времени тыча в рожу.

      Бесновались тени от адового огня,

      Безвольный, я им обжигал ладони,

      О стены тысячи тюрем бросался всем телом, унять

      Пытаясь свой голос вне речи. И выл от боли.

      Возраст не ведал пространства, не знал имён,

      Корни пускала трава под дёрном страха.

      Я пил молоко ея, я видел сон:

      Цвет. И знаки, плывущие над мира прахом.

      Телу я своему название дал,

      Так его завершив и познав, услышал

      Как себя же извне по имени звал.

      Я глаза открыл и из клетки вышел.

      [проксима спутники]

      Всей вселенной складывая знаки,

      В теле я несусь