Помощница по вызову. Дарья Вознесенская

вное не это.

      Оглядываюсь воровато. Пришел? Неужели опять пришел?! Пытаюсь вспомнить, как выгляжу –  ведь проспала сегодня, голову помыть не успела, волосы в дульку закрутила. А вместо макияжа на глазах очки. В модной, конечно, оправе, но я сама себе в них училку напоминаю, и вовсе не из фильмов с пометкой “18+”

      – Он – чертов гений, я вам говорю! – потрясая рукописью, один из редакторов забегает в дальний кабинет. Рукописью! А не то, что я подумала…

      Пончик поднимаю и снова в рот засовываю.

      Дура. Это я про себя.

      А гений – это у нас, конечно, Поздняков. Ни про кого другого  в издательстве так не стали бы вопить. Да, есть и другие именитые писатели – о них с уважением или никак. Про кого-то шептались с затаенным предвкушением больших денег. Но громогласно выражать восторг Илья Васильевич любил по одной единственной причине.

      Гениальной такой причине. Исключительной.

      Краси-ивой…

      – Все красивые парни – козлы, – не уставала повторять моя школьная подружка, которая в свои четырнадцать уже дважды целовалась с красавчиками, и потому в нашем кругу считалась гуру отношений. Ей беспрекословно верили и мотали на отсутствующий ус. – А кто верит им – вообще дуры.

      Я покосилась на плакат с изображением чертового гения и его последней выпущенной книги и вздохнула тихонько. Точно ведь дура. Из-за этого плаката я отказалась переселяться на более удобное место. Из-за плаката и того, что с моего места просматривается главный вход.

      Стою, пончик дожевываю, снова смотрю на постер и любуюсь Поздняковым. У него на изображении ненормально большая голова, пополам разрезанная. И смотрит он так, словно еще на фотосессии понимал, что дизайнеры расчленят его и увеличат. И буквы постапокалептичные рядом прилепят, чтобы взгляд суровый подчеркнуть.

      Мне нравится очень. Любуюсь и думаю, как же ему подходит и взгляд этот, и имя его сокращенное – Влад. По каким-то причинам никому не было позволено называть его Владленом, но я как-то подсмотрела в документах. И согласилась – так лучше. Владлен – это что-то старомодное и немного скользкое. А Влад – это Тесла. Глаза сталью подернуты, волосы и костюм в тон, и лицо словно высечено из камня, а потом отполировано.

      Да, я знаю, от всех  этих размышлений идиотизмом несет за километр.  Но мне нравится смотреть на его фотографию и размышлять. И даже тот факт, что сам Поздняков обо мне никогда размышлять не будет, не мешает. Ну и что? Глупо страдать, что тебя не знает, например, английская королева. А между ними не такая большая разница с моей точки зрения.

      Зато между нами – огромная.

      Он – сорокадвухлетний миллионер с особняком где-то вдали от цивилизации.

      Я – обычная девица, которая выпустилась с филологического и не заработала даже на комнату.

      Он – чертов гений. Единственный в своем роде.

      Я –  белый воротничок в издательстве. Канцелярская крыса. Моя жизнь проста и понятна, его – окутана мрачными тайнами и домыслами.

      Моя единственная тайна  – что я мечтаю утащить этот плакат домой, когда на это место повесят новый… И единственная  уникальность – в моем имени.

      – Искра, выручи, а?

      Вздрагиваю и недовольно смотрю на Стасяна, стажера-редактора, который меня от размышлений оторвал. Его все так и зовут – Стасян. А когда не зовут – он сам приходит.

      – Чего тебе? – бурчу.

      – У меня там сводная таблица никак не сводится, – ноет парень. – А ты поднаторела уже в этом, просмотри, а?

      – Стасян, это ведь не в первый раз… – хмурюсь.

      – Ну пожа-алуйста, – складывает умоляюще свои ладони с короткими и плотными пальцами. Вот у Позднякова руки… Так, хватит, – У тебя классно выходит. Быстро закончишь, а я два часа уже в монитор туплю, не могу понять, что с ней.

      – С ней не "что", а твое нежелание стараться.

      – И-искр, не поступай так со мной. Меня же распнут прям вот на этой стене за очередную задержку…

      – Ладно, – сдаюсь, напуганная этой возможностью. Не хочется мне распятого Стасяна вместо любимого плаката, – Не буду поступать. Но и ты постарайся. Пойми, если привыкнешь, что за тебя будут всё делать, ничему не научишься. И вообще, тебя курирую не я, а Катерина, чего к ней не пошел?

      – Спасибо, спасибо, спасибо! – он ловко засовывает рабочую флешку в разъем и добавляет радостно, что меня аж передергивает изнутри, – А Катя меня послала! А ты – самая добренькая и замечательная! Вот, смотри,  здесь. Я пока отлучусь, а ты…

      – Сидеть! – рычу неожиданно громко. Стасян аж замирает и удивленно на меня таращится. Я и сама удивляюсь своему рыку… и добавляю тише и мягче,  – Сиди и смотри, вместе ошибку будем искать.

      Быстро находим. Я и не сомневалась, что ерундовым было дело. И потом не отвлекаюсь уже на свои мечты о Позднякове, и его появлении в издательстве – и, что на этот раз он меня заметит. Зачем заметит – не понятно. Но хо-очется…

      Только не отвлекаться сложно – в кабинете главного редактора какая-то возня, явно