За час до рассвета. Время сорвать маски. Джулия Кеннер

тебя до тех пор, пока не останется больше ничего на свете – кроме нас с тобой. Пока весь этот чертов мир не исчезнет.

      – Так почему же ты этого не сделал? – Во рту у меня пересохло, и я с трудом выговариваю слова.

      Дэмиен не отвечает. Я подхожу ближе, как будто продираясь сквозь плотный, заряженный энергией воздух, заполняющий пространство между нами.

      – Ты ведь знаешь: я отдам все, что ты захочешь, только попроси.

      – Я не мог, – говорит он резко. – Не мог быть с тобой, когда в голове у меня были эти чертовы фотографии.

      – Ох… – Я не знаю, что на это ответить, и умолкаю, прижавшись щекой к его груди и слушая, как бьется его сердце и как он дышит.

      Спустя мгновение Дэмиен продолжает странно спокойным голосом:

      – Эти фотографии для меня как сцены из фильма ужасов. На них то, что делал Рихтер. И как он это делал. На них унижение и боль, и я никогда, никогда их тебе не покажу. Я не позволю тебе увидеть ни одной из них.

      Его голос на секунду прерывается, но потом он снова говорит с тем же леденящим душу спокойствием:

      – Можешь представлять все, что захочешь, но я не хочу, чтобы реальность моего прошлого преследовала тебя в настоящем – как преследует меня.

      – Хорошо, – отвечаю я, потому что сама не испытываю никакого желания их видеть. – Но если тебе станет от этого легче, можешь показать. Обещаю, я выдержу.

      – Нет, – говорит Дэмиен, слегка качнув головой. – Не хочу, чтобы ты что-то там выдерживала. Это мой личный кошмар, а ты… ты моя реальность. Ты – доказательство, что я выжил. Мой приз, – добавляет он с легкой ухмылкой, но тут же вновь становится серьезным. – Надеюсь, ты все-таки их не увидишь.

      – Где я могу их увидеть?

      – Кто бы ни прислал их в суд, у этого человека наверняка остались копии. – Даже по его бесстрастному голосу понятно, насколько ему противна мысль об этом.

      – Но ведь они лежали где-то почти двадцать лет. И всплыли, только когда ты попал в беду. Значит, этот человек не рвется их публиковать.

      – По своему опыту знаю: то, что однажды выкопали, так и остается на поверхности, – замечает Дэмиен.

      С этим не поспоришь.

      – Есть какие-нибудь мысли, кто бы это мог быть?

      – Нет, – отвечает он как-то слишком быстро.

      – Вряд ли многие знали о… – Я внезапно умолкаю: хоть мы и говорим открыто о его унижениях, я не хочу произносить вслух это слово. – Может, это твой отец? Он ведь хотел спасти тебя от суда.

      Старшего Старка волновало скорее собственное благополучие, чем судьба сына.

      – Возможно, – мрачно кивает Дэмиен. Видно, что он не желает это обсуждать.

      – Я просто хочу, чтобы все это осталось позади. Ты заслуживаешь счастья, Дэмиен.

      – Как и ты, – тихо шепчет он, глядя на меня так проникновенно, будто представляет все мои шрамы.

      – Значит, повезло, что мы нашли друг друга, – улыбаюсь я.

      Я не хочу думать о прошлом, от которого так старалась избавиться. Теперь меня волнует только будущее Дэмиена. Он гладит рукой мою спину, проникает