Крыса в храме. Гиляровский и Елисеев. Андрей Добров

как откланяться. Но в последний момент мне показалось, что серые глаза миллионера застыли, как две петербургские льдины.

      Глава 3. Самоубийца

      Спал я тревожно – может быть, из-за непривычной тишины в комнатах, а может, виной тому были события, произошедшие вчера вечером. Я долго ворочался с боку на бок в своей кровати, вставал выпить воды из графина, однако ни вода, ни ночная прохлада (все окна на ночь мы открыли) не избавляли полностью от тяжелой духоты. Я даже пожалел, что не уехал вместе со своими на дачу – там сейчас, наверное, куда свежее, чем в Москве. В третьем часу утра я встал и заглянул в комнату Коли – так и есть! Он тоже не спал, а читал при свете ночника книгу.

      – Что читаешь, Николай? – спросил я.

      – Загоскина, – ответил мальчик, не поднимая головы.

      – Скоро уж рассветет. А ты так и не ложился.

      – Так и вы не спите, Владимир Алексеевич, – ответил Коля, зевая. – Отсюда слышно, как ворочаетесь и ходите.

      – Я уже старый, мне долго спать нельзя. Так весь остаточек жизни и проспишь.

      – Тю! Да какой вы старый?

      – Ладно, ладно…

      Я постоял еще в дверях, глядя на читающего Колю. Никогда и никому на свете, даже жене Маше, я бы не признался, что он почти заменил мне умершего во младенчестве сына. Никогда и никому, потому что не хотел слишком сильно привязывать Колю к себе – он был парнем самостоятельным и умным, но и так уже начинал видеть во мне непререкаемый авторитет, даже подражать в своих, пока еще юношеских рассказах. Нет, если уж он выбрал литературную стезю, то пускай идет по ней самостоятельно, без внешнего давления. Да и в жизни не стоит все время держаться за отцовскую руку – я и сам рано ушел из дома, бродить по России, зарабатывать на хлеб своим трудом, оттого и знаю, как важно жить своей головой. Поэтому и стал тем, кем стал.

      Коля поднял голову:

      – Случилось что, Владимир Алексеевич?

      – Нет, Коля, ничего не случилось. Спи.

      Я ушел к себе, лег на кровать и закрыл глаза. Тотчас передо мной возникла картина – как мы втроем стоим над телом несчастной девушки, сломавшей шею при падении с галереи, и я требую от Елисеева, чтобы тот заявил в полицию о происшествии. Почему я сам не сделал этого? Почему доверился честному слову коммерсанта?

      Но, вероятно, организм все же израсходовал все нервное напряжение, отпущенное мне на сегодня, – как только в спальне стало совсем светло, я заснул.

      Проснулся я поздно – часы на стене показывали уже десять. Встав, по привычке сделал гимнастику и пошел умываться. На кухне Коля уже пил чай со свежими бубликами, намазывая на них масло.

      – Газеты где? – крикнул я ему, перекидывая полотенце через плечо.

      – Здесь.

      – Хорошо. Налей и мне чаю покрепче, сейчас приду.

      Посвежевший и окончательно проснувшийся после умывания, я вернулся на кухню.

      – Нет ничего лучше холодной воды по утрам, Николай. Ты небось себе воду для умывания греешь? А вот я как Суворов – даром что из ведра не обливаюсь. Оттого зараза ко мне не липнет.

      – Ха, – сказал Коля, – читал я про Суворова. Он хоть