Цветы всегда молчат. Яся Белая

очередного тура вальса Пол наклонился к своей спутнице и шепнул:

      – А вот теперь пора!

      – Что же? – удивилась она.

      – Похищать вас, – сказал он и увлек ее за собой в зимний сад.

      Через огромные окна лился яркий лунный свет, придававший всем предметам фантасмагорические очертания. Экзотические растения затеяли на стенах постановку театра теней. А Мифэнви, в платье цвета шампанского и с крохотной короной на голове, сияла только для него.

      Пол обнял ее и, глядя в прекрасные сияющие глаза, начал:

      – Пока я не встретил вас, Мифэнви, я не верил, что можно влюбиться с первого взгляда…

      – Глупый! Молчи! – перебила она и, приподнявшись на мысочки, поцеловала его. Неумело. Быстро. Но то был восхитительный поцелуй.

      Графство Нортамберленд, замок Глоум-Хилл, 1878 год

      Мифэнви проснулась и по-детски, кулачком, потерла глаза. Она не помнила, когда перебралась на кровать, и как уснула, и почему укрыта одеялом. Наверняка Колдер заходил ее проведать. Сколько бы он ни говорил, что ему все равно, в каких она будет условиях, сам же первый кинется проверять, все ли у нее хорошо.

      Ах, Колдер…

      Нужно скорее вставать, пока Колдер и Латоя не встретились и не полетели искры.

      Мифэнви вызвала служанку и распорядилась доставить из кухни горячей воды. Немногим позже, приведя себя в порядок, она спустилась в столовую, чтобы велеть накрывать ужин.

      Латоя уже была там, на этот раз она облачилась в вызывающе лиловое платье и прохаживалась, по-хозяйски заглядывая в каждый уголок.

      – А здесь мило! Я-то думала, что ваш Глоум-Хилл – как гроб, весь в красном бархате. А тут уютненько. И салфетки – шарман-шарман, как говорит моя маман. Тончайшие! Скажешь потом, откуда такие?

      Мифэнви растерялась, оглушенная таким градом слов.

      – Я уже говорила тебе, что Глоум-Хилл изменился. А салфетки… Я связала их сама… Меня тетушка научила. Она когда-то жила в Брабанте…

      – Это же сколько нужно терпения! – воскликнула Латоя.

      – Вдовство отлично учит многим добродетелям, – спокойно парировала Мифэнви.

      Вошла повариха, и женщины погрузились в обсуждение вечернего меню.

      Круглая комната-подиум, которую Мифэнви для себя прозвала рояльной, примыкала к столовой. И сейчас Латоя добралась до инструмента и стала терзать его. Каждый неверный звук резал тонкий слух леди Грэнвилл, как крик о помощи. Она морщилась и все время извинялась перед поварихой Ханной за свою растерянность. Наконец, попросив Ханну не забыть о пудинге с персиковыми цукатами, она поспешила на выручку роялю.

      – Ну что же ты как маленькая! – несмотря на мягкий характер, Мифэнви порой бывала очень строгой. – Разве можно садиться за инструмент, не умея играть!

      – Неужели правда? – искренне удивилась Латоя. – А маман всегда говорила, что я довольно сносно тренькаю.

      – Тренькаете вы совершенно несносно! – заметил подошедший Колдер.

      – Какой ты грубый, кузен! – обиделась она. – Я, между прочим,