Я люблю тебя. Уходи. Мария Фирсова

улась. Маленький шарик слева под челюстью. Посторонним можно врать, что лимфоузел воспалился. Врать маме сложнее, но тоже можно.

      Даша зареклась лечиться, поэтому саботировала всё, что говорили врачи. Обычно пациенты после операции волнуются и ждут гистологическое заключение, чтобы узнать, рак у них или всё-таки не он. Даша ничего не ждала и не волновалась. И без заключений ей всё было понятно. Забирать принципиально ничего не стала и продолжила жить в соответствии со своими планами. Окончательно переехала в Москву из Оренбурга и устроилась в газету.

      Из Дашиного дневника:

      «Я рада, что больна. Жить не очень нравится и не очень хочется. Меня прямо-таки воодушевляет мысль, что я уйду раньше всех, и меня не заденет ни старость, ни смерти родных. Уйду первая, а всем остальным счастливо оставаться. И мужа искать не надо. Зачем? Ведь со мной не проживёшь жизнь, и я не рожу детей».

      В первые месяцы московской жизни Даша сделала пару попыток найти папика. Ей казалось, что оставшееся время нужно прожить в роскоши и красоте. Поиски закончились быстро, не успев начаться. Так она и не поняла, как привести в действие механизм по поиску людей с толстыми кошельками, но тонкими душами. Она поняла, что разводить мужчин на деньги – искусство, которым она не владеет. И начала мириться с мыслью, что единственный путь для неё – честная работа корреспондентом.

      «Поиск папика завершён. Не умеешь брать у мужиков деньги, так не берись».

* * *

      Даша работала в газете, входившей в один крупный медиахолдинг. Её быстро взяли в отдел, который специализировался на расследованиях. В основном социальных. Здесь писали про дома престарелых, бездомных собак, гробовщиков-аферистов. Быстрому трудоустройству удивляться не следовало: начальство сложное, задания странные, день ненормированный. Платили 75 тысяч рублей. Для Даши сумма серьёзная. В Оренбурге таких ставок не было.

      И вот именно сейчас, когда её жизнь начала приобретать какую-никакую форму и содержание, звонит хирург Ерохин Сергей Александрович. Звонок застал Дашу, когда она выходила из метро.

      – Дарья, здравствуйте! А вы почему до сих пор заключение своё не забрали? В августе вас прооперировали. Сейчас январь на дворе. У вас аденокистозный рак. Нужно срочно начинать лечение! Встать на учёт в онкоцентр. Пройти лучевую терапию. Столько времени с августа прошло. Вы чего ждали-то?

      – Да я как-то забыла. Ладно, заберу в ближайшее время, спасибо, – и быстрее бросать трубку. Она в домике.

      Конечно, Даша ничего не забыла. Всё это время живёт и знает, что где-то там в московской больнице валяется её заключение с приговором.

      Дашина бабушка умерла от онкологии, дядя уже лет пять болеет. Рак горла. Всё, что можно, вырезали. Теперь не разговаривает, ест из шприца. Даша так не хотела! Она была уверена, что перебинтованной, измождённой походить всегда успеет. Рак в любом случае приведёт к этому. Так зачем торопить события?

      У Даши была мечта. Она страстно желала встретить любовь. Ей уже 23. На счету ни одной нормальной романтической истории. Она перебивалась какими-то случайными знакомствами в приложениях. Её максимум – четыре свидания с Антоном. Он работал звукорежиссёром на «Мосфильме». Тоже недавно переехал в Москву. 27-летний картавый, невысокий, но очень талантливый композитор. С ним Даша в 22 года лишилась девственности.

      Раньше Даша верила, что выйдет замуж один раз и навсегда за какого-нибудь влиятельного человека, поэтому прощаться с девственностью не спешила. Но время шло, подруги заводили себе парней, некоторые уже вышли замуж. Даша перестала верить. Тут ещё этот рак. Надо хоть переспать с кем-то перед смертью. С Антоном ничего серьёзного не получилось. Но секс как явление Даше понравился.

      «Он мне кинул фразу “Отношения с тобой, Даша, это путь в никуда”. Совершенно прав. Мне осталось недолго. Лет 10, наверное. Может, меньше. Правда, он этого не знал, а расстался со мной из-за того, что я не хотела детей и семью. Ну или ещё почему-то. Я так и не поняла, но всё равно обидно».

      Даша не любила врать, потому что не умела. И обещать Сергею Александровичу ничего не хотела, но пришлось. Она твёрдо и окончательно решила, что результаты забирать не будет.

      Даша шла в редакцию и разговаривала сама с собой:

      – Мы так не договаривались! Сказали сделать операцию – сделала. А про то, что это ещё не всё, ничего не было. Теперь она, оказывается, злокачественная. Да неужели?! Я и так ничего ещё не успела, а они мне предлагают в очередях больничных посидеть да в палатах полежать. Сколько осталось, столько и осталось. Единственное, о чём прошу, так это о настоящей любви. Чтоб как в книгах, как в кино. До потери пульса!

* * *

      До московской газеты Даша уже успела поработать в нескольких оренбургских редакциях. С коллегами она обычно не общалась. Даша и так была закрытой, а на работе становилась почти немой. Она не верила людям, дорожила своей репутацией и боялась сказать лишнее про себя и других.

      В отделе расследований было всего пять человек. Редактор Инна, её заместитель Артём и Даша с Настей. А во главе великая и ужасная Вероника, женщина нервная и авторитетная.