Игра не для всех. Вторая Отечественная. Даниил Калинин

прошлое, эти османы оказались пожиже наших бойцов в ближнем бою…

      В итоге взвод прапорщиков, хорошо обученных штыковому бою и прочим солдатским премудростям, сыграл роль штурмовой группы – кои, если мне не изменяет память, как раз и появились на полях Первой мировой. Вооруженные не только винтовками, но и наганами, в ближнем бою офицеры сумели опрокинуть османов на нашем участке, частично переколов их штыками, но по большей части расстреляв в упор! Пусть и потеряв при этом треть взвода…

      И сделали это до того, как турецкий командир передового отряда османов (быть может, даже поредевшего во время марша полка!) сумел сориентироваться и своевременно перебросить резерв к наметившейся точке прорыва…

      Минут через десять метель начала резко стихать – а с увеличением дальности видимости возросла и эффективность пулеметного огня уцелевших расчетов. Сдерживая до того турок частым и точным винтовочным огнем, подкрепление Букретова, оставшееся до поры на позициях дружинников, дотянуло до момента, когда в тылу османов раздались голоса сигнальных труб – и последние начали откатываться назад, зализывать раны и перегруппировываться для нового удара.

      Вот интересно, а вражеский командир остановил бы атаку, зная наверняка, что при первом подъеме патронов нам удалось взять их в обрез, и большинство пулеметчиков уже израсходовали практически все ленты?!

      Хм, какие только мысли не посещают голову, когда во второй раз (первый был спешным и потому корявым) перебинтовываешь раненого товарища…

      Пуля, на удачу Прохора, лишь задела его ногу вскользь – впрочем, вырвав при этом кусок плоти из бедра. Ранение опасное не столько критическим повреждением и кровоизлиянием, сколько возможным заражением: пенициллина-то еще нет. Хотя, собственно, его и под Сталинградом особо-то не было двадцать девять лет спустя… Так или иначе, третьего номера расчета я также потерял – как, впрочем, и поврежденный пулемет.

      А пока кривится, но безмолвно терпит перевязку Прохор (молодец мужик, с характером, боевитый!), в окоп спрыгнул престарелый армянин явно преклонных лет, с пронзительным, горестным кличем упав на грудь застреленного ополченца… Прижав к себе голову парня, уставившегося в небо уже навеки равнодушным взглядом, тот протяжно завыл, лишь иногда причитая про себя:

      – Васак… Васак…

      У меня от этой картины предательски защипало в глазах и запершило в горле, а Прохор едва слышно прошептал:

      – Наверное, сын…

      – Наверное.

      Закончив перевязку третьего номера, я помог тому встать и выбраться из ячейки, стараясь не глядеть в сторону сломленного горем армянина, потерявшего наверняка близкого родственника… Но тут к нашему окопу приблизился полковник Букретов:

      – Ну что, господин прапорщик, вы по-прежнему уверены в том, что пулеметные точки необходимо было выносить вперед?

      Меня неприятно покоробил въедливый и, как показалось, осуждающий тон командира:

      – Ваше…