Венец Фемиды. Татьяна Гармаш-Роффе

етела. Куда-то далеко, где нет жизни. В космос.

      Где же я?!

      Есть ли я хоть где-нибудь?

      Кажется, будто в этой слепой черноте тело мое растворилось…

      Или я все же умерла?

      Или хуже – меня закопали живой?!

      Иначе почему я ничего не вижу? Ничего не слышу?!

      Мысли бились о черепную коробку, как внезапно оживший покойник о крышку гроба. Ужас сковал меня до такой степени, что я боялась пошевелиться: вдруг больше нечем шевелить? И от меня осталась только мятущаяся от страха душа, а тело куда-то делось?

      Неожиданно мой слух различил звук. Тихий, едва уловимый – но это уже было счастье.

      Звук моего дыхания.

      Я дышала.

      Значит, тело у меня есть. Я жива!

      И я отважилась пошевелить руками. Удалось.

      Потом подвигала ногами. Тоже получилось!

      Так… Я жива, и тело меня слушается. И даже, кажется, нигде не болит. Значит, я не ударилась, когда падала.

      Или я не падала?

      Но ведь должна была упасть, когда потеряла сознание… Разве нет?

      Неважно. Главное, я жива. И дышу. И слышу свое дыхание.

      Теперь нужно проверить, на месте ли глаза.

      Я поднесла руки к лицу, коснулась бровей, осторожно, робко переместила пальцы пониже…

      Глаза на месте!

      Значит, я не вижу оттого, что видеть нечего.

      А нечего видеть – потому что вокруг густая чернота.

      Я вдруг поняла: когда говорят «глаза привыкли к темноте» – это значит, что свет все-таки был. Хоть крошечная щелочка, пропускавшая хоть крошечный лучик. А без этого лучика можно без толку таращиться во тьму до конца жизни…

      Телефон! Можно им посветить!

      Где же он, мой телефон? Я пощупала карманы легкой куртки, которую надела утром, – пусто. Приподняв ягодицы, проверила карманы джинсов. Мобильного и там не нашлось. Может, он в сумке? У меня была с собой небольшая сумка, точнее холщовый рюкзачок, с которым я ездила повсюду: удобный, вместительный, немаркий.

      Я поводила руками вокруг себя.

      Ничего. Только твердая шершавая поверхность, на которой я лежала. Я ее легонько поскребла. Дерево. Деревянная кровать?

      Что еще может быть деревянным?

      Не гроб же, в самом деле…

      Не гроб?!

      Я медленно подняла над собой руки, деревенеющие от страха.

      Они не…

      Уф-ф-ф, они не уперлись ни во что. Надо мной был воздух.

      Значит, я…

      Надо сесть. Так будет лучше думаться.

      Хоть надо мной ничего не нависало, я все же предпочла резких движений не делать. Нащупав край лежака, я осторожно повернула к нему колени и опасливо спустила ноги, гадая, что ощутят мои ступни… Почему-то представлялся клубок змей, как в фильмах про поиск сокровищ. Хорошо, хоть кроссовки на мне!

      Однако ноги повисли в пустоте. Получается, надо мной был воздух и подо мной был воздух. Что же это такое? Где я?

      Несколько секунд я сидела неподвижно, стараясь справиться с паникой. Вопросы снова зароились в моем мозгу – бесполезные вопросы, поскольку на них не было и проблеска ответа. И я отмахнулась от них. Лучше сейчас заняться исследованием места моего пребывания…

      Или правильнее сказать – заточения?!

      И снова паника взметнулась во мне, как полотнище флага на ветру.

      Тсс, Агата, тихо, тихо. «Давай без надрыва, девочка. Нервы надо держать под контролем», – часто говорила мне бабушка, и ее наука выручала меня уже не раз. Может, и теперь выручит… Главное, думать о другом. Продолжать исследовать местность, к примеру.

      Я принялась вертеть головой, будто надеялась что-то разглядеть в этой адской черноте. Зато место укуса напомнило о себе легким жжением, и я потрогала шею. Да, небольшой бугорок на коже, похожий на укус комара… Но от него ведь сознание не теряют!

      А от чего теряют?!

      Стоп, стоп. Нервы под контролем, да, бабушка? Рассуждаем спокойно: я жива и у меня ничего не болит. Сознание можно потерять от удара по голове, в кино такое постоянно показывают. Хотя тогда бы голова болела. А еще можно потерять сознание от…

      Вот не знаю. Голова и на месте, и не болит, только ничего умного в нее не приходит.

      Ну и все, хватит гадать. Исследуем дальше.

      Я принялась водить руками вокруг себя, пытаясь определить контур лежака. Он оказался довольно узким, сантиметров семьдесят, может восемьдесят. Но, главное, с его противоположного края тоже была пустота! Будто я висела в воздухе.

      Я снова легла, на этот раз на живот, и медленно поползла вперед – то есть в ту сторону, где находилась моя голова, – ощупывая поверхность. И вдруг она закончилась, а за ней снова оказалась пустота! Божечки, я в космосе, что ли?! Дрейфую на узкой, как в плацкартном вагоне, полке в черном пустом пространстве?

      Плацкартные вагоны