Мальчики в долине. Филип Фракасси

Нам всем не терпится приступить к нашей скромной трапезе, но пока мы довольствуемся лишь запахом еды. Живот у меня громко урчит, когда я представляю, как жаркое и хлеб остывают у меня за спиной. Я с нетерпением слежу за Джонсоном, который проходит мимо последнего мальчика, обходит стол и наконец направляется в переднюю часть зала.

      Проходя мимо меня, он встречается со мной взглядом, и я холодно смотрю в ответ. Секунду спустя его внимание переключается.

      Я готов вздохнуть с облегчением, но тут он останавливается.

      Он встает рядом с Саймоном, который еще не опустил руки. Я не вижу выражения лица Джонсона, так как он стоит ко мне спиной, но его слова долетают до меня.

      – У тебя грязные руки.

      – Что? – отвечает Саймон, и я вздрагиваю. – Неправда! Брат Джонсон, где…

      – Ты смеешь мне перечить, мальчишка? – громко говорит Джонсон, и внимание всех в обеденном зале обращено к нему и Саймону.

      Пожалуйста, не перечь ему больше… – мысленно молю я, переживая за Саймона и, если честно, уже измученный голодом.

      – Нет, сэр, – мямлит Саймон, признавая поражение.

      – Тогда иди вымой их как следует. И не задерживайся.

      Саймон выбегает из-за стола, несется вдоль дальней стены и скрывается в дверях. Я представляю, как он со всех ног мчится в ванную. Как никто другой, он знает, что остальные ждать не будут. Еда драгоценна, нас морят голодом. Вода и печенье по утрам, обед из тушеного мяса или супа и легкий ужин, на который дают кувшин молока. Когда еды не хватает, все может быть хуже. Намного хуже. А так мальчики, включая меня, перехватывают на ходу, что могут, когда могут. Если в животе пусто, доброта забывается до тех пор, пока вы не утолите голод, и чувство вины уживается в желудке вместе с мясом и хлебом.

      К этому привыкаешь.

      Джонсон провожает Саймона взглядом. Наши глаза снова встречаются, и я вижу ухмылку на его губах.

      – Отец, я закончил, – объявляет он через весь зал, и Пул поднимает руку.

      Мальчики, как по команде, опускают руки и склоняют головы. Пул читает краткую молитву. Когда слово «аминь» слетает с его губ, мальчики молча и старательно принимаются за обед.

      Я сажусь и начинаю накладывать себе еду. Байрон уже наполнил свою тарелку и подначивает Бэзила, который всегда читает молитвы перед тем, как начать есть. Это смелый поступок.

      – Кому ты молишься, Бэз?

      – Мать учила меня всегда молиться Святым, – отвечает он.

      Остальные хохочут с набитыми ртами, но Бэзил лишь пожимает плечами и откусывает кусок хлеба, вымоченный в подливе.

      Байрон поднимает голову и подмигивает мне, жир стекает у него с губ.

      – Что? Сразу всем? Их же тысячи.

      – Нет, – говорит Бэзил. – Только самым важным.

      Тихоня Терренс заглатывает наживку.

      – И что это за святые?

      Бэзил широко улыбается. Мне радостно видеть его улыбку.

      – Английские, конечно же!

      Близнецы заливаются смехом, а с ними и Байрон, что