След грифона. Сергей Максимов

Давай сами перемотаем. Дурное дело не хитрое.

      Сестра взялась за дело, ударяя по мозолистым ладоням казаков, лезших с советами.

      – Ты, милая, понежнее под мышкою…

      – Или вы отойдете сейчас же, или я не стану перевязывать, – хмуря брови, сказала сестра. – Будете сами перевязывать.

      – Да мы и рады бы… Да их благородию так оно приятней…

      Испытывая боль, Суровцев все же облачился в новый костюм и застыл с глупой улыбкой на бледных губах.

      – Ну как на ваш взгляд, барышня? – спросил Востров сестру милосердия.

      Медсестра, с одной стороны, польстила Мирку-Суровцеву, но с другой – еще больше вогнала его в краску.

      – Очень на Лермонтова похож, – сказала она, вероятно, вспомнив знаменитый портрет поэта в кавказской бурке. – Только у Лермонтова глаза, кажется, не голубые были. И волосы у господина штабс-капитана не черные.

      В штаб корпуса, размещавшийся в здании магистрата, рядом с лютеранской кирхой, удивительно напоминавшей кирху в Томске, Мирк-Суровцев дошел в сопровождении Надточия. Адъютант Епифанцева куда-то отлучился, и Мирк без предварительного доклада вошел в кабинет генерала. Он посчитал, что его дело отлагательства не терпит. Тут впервые дало себя знать раненое плечо. Он вскинул руку к папахе для доклада и приветствия, и сразу же боль пронзила все тело. Перед глазами поплыли белые круги.

      – В чем дело? – строго спросил генерал. – Кто такой?

      Суровцев попытался сказать и не мог. Комок в горле мешал вымолвить даже слово. Бледный как стена, он стоял в полуобморочном состоянии и боялся только одного – упасть здесь, сейчас, в кабинете генерала.

      – Боже мой! – воскликнул Епифанцев. – Это вы, голубчик. – Только сейчас он узнал в Мирке-Суровцеве офицера, благодаря смелым действиям которого его почти полностью разгромленный корпус избежал разгрома окончательного.

      Епифанцев буквально подхватил Суровцева, подвел к дивану.

      – Вы же ранены. Присаживайтесь.

      Генерал подошел к двери, открыл ее и, не найдя на месте адъютанта, выругался. Увидел в приемной Надточия.

      – Вот что, молодец, – обратился он к казаку, – живо на первый этаж! Найдешь начальника штаба полковника Терехова. Скажешь, генерал вызывает.

      Закрыв дверь, генерал взял стул и подсел к дивану, на котором сидел Мирк. Он смотрел на офицера и думал, что вряд ли тот понимает, что он сегодня спас его, генерала Епифанцева, от бесчестья. Несколько минут назад он сам собирался навестить раненого офицера, чтобы вместе со своим начальником штаба расспросить его подробно о неприятеле. И вот этот офицер, почти юноша, сидит перед ним.

      – Может быть, приляжете? – мягко, по-отечески спросил генерал. – Все же вы ранены.

      – Нет, ваше превосходительство. Казаки мне сказали, что документы уже у вас.

      Резко распахнулась дверь. Одновременно вошли начальник штаба корпуса полковник Терехов и адъютант Епифанцева.

      – Проходите, Михаил Борисович, – пригласил Епифанцев Терехова. Тут же хмуро спросил