Дочь за отца. Зов крови. Иван Державин

предупредить. Ты знаешь, какое сейчас время? Это мы могли до утра бродить». Он у меня такой. Представляешь, ни разу не ушел на работу, не поцеловав меня. И знаешь, куда целует? Ни за что не догадаешься.

      Он, узкоплечий, тонкошеий, в очках, взглянул на ее губы, между которыми в лучах уходящего майского солнца жемчужно сверкали зубки, и покраснел. Она, поймав его взгляд, засмеялась и замахала головой.

      – А вот совсем и не угадал. Не сюда, а в пятку. – Она огляделась и проговорила доверительно. – Я бы сюда одна ни за что не пошла. А с тобой мне нисколечко не страшно… почти. – Ей все-таки было чуть страшновато, хотелось сесть к нему поближе и прижаться, но она постеснялась.

      – И с Эдиком бы не пошла? Он намного сильнее меня.

      – С ним тем более.

      – Почему тем более?

      – У него такой взгляд. – Она съежила плечики.

      – Какой такой? Нормальный. Разве у меня не такой?

      – Ну, ты сравнил, – усмехнулась она. – Чтобы ты смотрел, мне хочется. А от его взгляда не знаешь, чем прикрыться. Он на всех девчонок так смотрел по очереди.

      – Я не видел, чтобы он на кого-нибудь смотрел, кроме тебя.

      – Сейчас – да, а раньше я для него не существовала.

      Он задумался, спросил:

      – Что изменилось, не знаешь?

      – А ты, правда, не догадываешься?

      Он опять задумался и ответил неуверенно:

      – Ну, наверное, посмотрел повнимательнее и, – он улыбнулся, глядя в сторону, – влюбился.

      – Хм… влюбился, – хмыкнула она. – Это Эдик-то? Он даже не имеет представления, что это такое. Так, как в меня, он влюблялся во всех подряд, начиная с Зины Пиманкиной.

      – И никто из вас не захотел с ним дружить?

      Она повернулась к нему всем телом, откинув назад голову, сказала вместо ответа:

      – Господи, какой же ты…

      Он подумал, что она добавит «глупый» и проглотил слюну. Но в ее взгляде совсем не было насмешки, а, напротив, было что-то такое, отчего радостно забилось сердце и захотелось услышать, какой он, пусть даже глупый.

      – Какой? – робко спросил он.

      – Какой, какой… Как будто сам не знаешь. Хороший, вот, какой. Вот, почему все девчонки в тебя сразу повлюблялись.

      У него чуть не вырвалось: «А ты?», но он побоялся, вдруг она скажет, что, если уж она в Эдика, самого видного в классе, не влюбилась, то в него тем более.

      – Знаешь, как тебя зовут в классе? – спросила она.

      – Как? Игорем.

      – Не просто Игорем, а князем Игорем.

      – Почему?

      – Потому что ты чем-то похож на князя. Все в один голос об этом говорят. Даже Марта сказала, что у тебя гордая осанка. А ты слышал, как она обо всех нас отзывается? Как о законченных идиотах. А тебя все в пример ставит: и вежливый, и культурный, и благородный.

      Ему хотелось сказать, что его интересует не то, что говорит о нем Марта, а что думает о нем сама Лялька. А как об этом спросить, он не знал.

      – Это была твоя идея устроить день рождения дома для всего класса? – спросила она.

      – Нет, мамина. Я хотел позвать только тебя и Колю.

      Она подняла на него глаза, тихо поинтересовалась:

      – Почему именно меня? – Продолжая смотреть на него, она увидела, как напряглось его тело, а взгляд застыл, уставившись вперед. – А почему ты не хотел пригласить Зину вместо меня? Она в десять раз красивее меня. – Но в ее голосе не было зависти или печали, скорее сквозила радость.

      – Кто это замерял? – быстро спросил он, бросив на нее беглый взгляд, и добавил, усмехнувшись. – Разве что по росту. И то самое большое процентов на пятнадцать. Зато у тебя глаза в три раза крупнее ее и сияют, как… – он задумался в поисках сравнения.

      Она была самой маленькой в классе, а он почему-то обратил внимание именно на нее, как только вошел в класс вслед за Мартой Ивановной два месяца назад. Как сейчас, он помнил то мартовское утро. Первые лучи весеннего солнца метнулись ему навстречу, ослепив его. Он вскинул руку и прикрыл глаза ладонью, чувствуя впившиеся в него любопытные глаза учеников и чьи-то пристальнее всех.

      – Нашего нового ученика зовут Игорем Гальцевым, – представила его Марта Ивановна. Она была классным руководителем класса. – Прошу любить и жаловать. Игорь, подойди к доске, чтобы тебя могли получше рассмотреть.

      Он подошел, обвел класс взглядом и остановил на ней. Мало сказать, остановил, он прямо-таки уставился на нее, как будто встретил знакомую. В ее в пол-лица глазах он тоже увидел радость их встречи.

      – Игорь человек новый не только в классе, но и в стране, – продолжала Марта Ивановна и обратилась к ученику в четвертом ряду, на три стола дальше от девочки. – Эдик, я бы очень хотела, чтобы Игорь первое время посидел рядом с тобой, нашим лучшим учеником. Не возражаешь?

      Эдик, выделявшийся среди учеников почти взрослыми габаритами,