Собачье дело. Владимир Анин

аживала за ним первые дни. Затем маленький человек оказывался в другой части инкубатора, называемой «ясли». Там он уже не один – в группе собирается до ста человек, а ясельная машина представляет собой многофункциональный комплекс из нескольких агрегатов, у каждого из которых своя специальная функция: один агрегат выдаёт еду, другой осуществляет уборку и т.д. По прошествии нескольких лет маленьких людей (их ещё называют дети) переводят в третью, самую крупную часть инкубатора – школу, и начинается длительный период обучения под руководством суперкомплекса «Школомат», с его помощью мы познаём догологию – главную науку всей жизни.

      За восемнадцать лет в инкубаторе самым большим развлечением были прогулки в «колодце». Они хоть и случались ежедневно, были крайне непродолжительными. Поэтому мы старались использовать отведённое время на полную катушку, только в «колодце» можно было побегать, поиграть, пусть и под присмотром жандарма – машины, похожей на огромного человека. И хоть мы были послушными, но однажды случилась драка. Я не помню, с чего всё началось. Зато помню, чем закончилось. Виновников, их было двое, приковали к столбу позора и стали стегать огненными кнутами. По окончании экзекуции жандарм унёс куда-то покрытые багровыми полосами бесчувственные тела провинившихся. Больше мы их никогда не видели…

      Однообразие, которое для окружающих было признаком стабильности и порядка, для меня с годами стало нестерпимой мукой. Мне без конца хотелось сотворить что-нибудь недозволенное. В результате мне удалось обмануть сторожевых собак и незаметно пробраться в закрытые от людского взора таинственные помещения «Энергобанка», в котором я работал. Спрятавшись в небольшой нише под прикрытием решётки, я увидел, как жандармы с помощью огромных манипуляторов вываливают в чан куски каких-то, как мне показалось, тел. Меня чуть не стошнило.

      От чана тянулись толстые провода и скрывались в стене. Улучив минуту, когда в поле зрения не было ни одного жандарма, я выбрался из своего укрытия и пополз по пустому коридору к соседнему помещению.

      Это был огромный зал, заставленный гигантскими шкафами с множеством ячеек. Манипулятор, похожий на огромную руку, вытаскивал из этих ячеек блестящие цилиндры и складывал их в катившийся по полу гигантский контейнер. Одновременно манипулятор выуживал из контейнера точно такой же цилиндр и вставлял его в освободившуюся ячейку шкафа. Более бессмысленного действия трудно себе представить.

      Между тем в конце зала контейнер встречал жандарм. Он забирал наполненный цилиндрами контейнер и подкатывал на его место точно такой же, и тоже с цилиндрами. И манипулятор в сопровождении контейнера начинал движение в обратную сторону, повторяя нелепую замену цилиндров в ячейках.

      Несмотря на бесполезность моего открытия, я был страшно горд – ведь мне удалось увидеть то, чего не видел никто из моих коллег. Я незаметно выбрался из запретной зоны и благополучно вернулся на своё рабочее место.

      На следующий день меня разбудил зуммер. Меня и многие тысячи таких же, как я – людей, живущих в Мегаполисе-А. Не знаю, как другие, но я подскакивал от этого мерзкого звука аж до потолка в самом буквальном смысле. Потолок в моем боксе низкий, а койка подвешена высоко, потому что под ней размещается собачье место, или как его ещё называют – паркинг, и там спит Рикки, мой личный пёс породы вест-хайленд-уайт-терьер. Мне повезло, такие собаки достаются одному из десяти тысяч. Чаще всего можно встретить пуделей, болонок, мопсов и даже такс. У Рикки тоже, как и у каждой собаки, есть индивидуальный регистрационный номер – RK151012KE. И я, как и все, придумал для него имя, которое складывалось из букв его номера.

      Я спрыгнул с койки на пол. Рикки, как обычно, уже стоял внизу и, виляя хвостом, поджидал меня. Мне всегда хотелось посмотреть, как он просыпается, как реагирует на зуммер – может, он тоже подскакивает спросонья, и наверняка это очень смешно. Но… я всегда просыпал, а поднявшись, заставал Рикки уже бодрствующим.

      Утренние водные процедуры занимали много времени, потому что я предпочитал пользоваться старомодными средствами гигиены типа зубной щётки и бритвенного станка. Большинство людей использовали микромашины для чистки зубов и бритья, но мне их прикосновение было противно.

      Не успели мы с Рикки обсохнуть после душа, как прозвучал второй зуммер – пора было отправляться на работу.

      Как всегда по утрам, улица кишела людьми и собаками – люди, все как один в белых рубашках и чёрных брюках, спешили на работу в сопровождении своих четвероногих напарников. Появляться на улице без собаки было строго запрещено, за это грозило суровое наказание – вплоть до изоляции и отправки на комбинат. Что такое комбинат, никто толком не знал. Достоверно было известно только, что это нечто страшное и оттуда никто никогда не возвращался.

      Мне с работой повезло. Видимо, потому, что я хорошо учился в школе – у меня был высший бал на выпускном экзамене. И меня сразу определили в «Энергобанк», гигантское учреждение с огромным количеством работников. Впрочем, как и все, я начинал карьеру младшим доггером, однако уже через год был назначен доггером, а ещё через год – старшим доггером. И вот уже два года я с гордостью ношу зелёную нашивку на рукаве,