Творчество и потенциал. Выпуск 1/2025. Альманах

с таким утверждением. А насчёт родительских денег по 50 рублей с носа, итого 100 руб. в неделю, я даже очень за.

      Спасибо маминому бойфренду, психологу Занду, что надоумил моих родителей, присоветовал им: «Ребёнок постепенно должен привыкать к деньгам и покупкам».

      Как он это вовремя сказал! Я просто обмирала в магазине о бантике на голову и перчатках без пальцев. И когда купила и посмотрела на себя в зеркало, то подумала: «Ах, как я хороша!» И бантик мне к лицу, и перчатки на месте. Жаль, что нельзя на школьном вечере во всем этом пофланировать.

      Раз моя мама сменила папу на Занда, то я могу или не признать это, или звать мою маму «новой мамой». Другого выхода у меня нет. Как говорят логисты: «Ты или принимаешь предмет, или отрицаешь его».

      Так вот. Моя новая мама говорит о границах общения, границах отношений между людьми. Конечно, с подачи дяденьки Занда. Он же психолог и научил её этому. Например, младшая сестра Агния мне действует на нервы своей детсадовской речёвкой «Я с тобою не дружу!». Но это бывает редко. И ей ещё так далеко до моих мыслей, что беседа разваливается. А Чупи всегда молчаливо согласен со мной и с мамой. Нас трое, и мне это нравится.

      Живя с мамой, я езжу в гости к папе. И он приезжает к нам, невзирая на развод. Потому что моя мама – гештальт и разрешает это. По её жизненной теории, после развода родитель из общения с ребёнком не выпадает. Папа приезжает и учит меня играть на гитаре. И мы вместе катаемся по набережной на велосипедах.

      Мой папа – «пожарник» семьи. Он четырём няням в Северных Дегунах – двум бабушкам и двум дедушкам, старшим и младшим, – навязал дискуссию о том, что делать в семье, когда дочь выросла в подростка. И вся семья из четырёх нянь высказалась и принялась увещевать меня:

      – Ты же у нас любимая птичка. Мы всё для тебя готовы сделать.

      – Тогда купите мне гитару. Я буду выходить на сцену и поражать всю школу своим мастерством. А ругаться с учителями, если вы просите, больше не буду. А папа сходит и устроит меня в музыкальную школу – вот что я надумала.

      Но музыкальная школа – это такая рутина… Сразу начали мне совать какого-то Моцарта, даты его жизни и смерти, сонату и сюиту, просили вести себя молчаливо и не разбрасываться эмоциями, потому что они понадобятся мне при исполнении произведений Вольфганга.

      – Но прежде всего вы должны полонез Огинского выучить. Без него вы вообще не музыкант.

      – А я «Смоки» хочу играть, а вовсе не полонезы.

      – Тогда, может, вас папа не туда привёл?

      – Не знаю, куда привёл меня папа, но я это учить не буду. Я хочу учить что-то воздушное, что поднимает меня. И ваша стадность мне не нравится. Я в школу хожу – сорок человек в помещении, а теперь еще в музыкальную школу ходи – опять в помещении сорок человек. Я хочу заниматься одна, и папа мне обещал это. И заниматься по своему выбору, а не по выбору учителя. Мне, например, нравится тарантелла. Можете?..

      – Нет, это не входит в программу первого класса музыкальной школы.

      – Вот я папе и говорю, что мне с музыкальной школой не по