На одной волне. Ю_ШУТОВА

разбиваем сборник на рубрики, перемешивая реальные истории и фантастические, грустные и веселые. Это тоже раскачивает наше эмоциональное восприятие – волны набегают одна за одной, и каждая следующая не похожа на предыдущую, в каждой своя соль, свой оттенок и своя музыка. Лишь «короткий метр» выделен. Так на карте выделяется из моря небольшой фьорд.

      Среди рассказов – победители двух конкурсов и, поскольку в сборнике они никак не отмечены, что ж сейчас самое время назвать их.

      Конкурс нашего альманаха «Драма на трех страницах» дал нам следующие тексты:

      Юрий Кузин. Ёлоп

      Tai Lin. И руку тянешь в пустоту

      Ирина Фоменко. Аквариум

      Ирина Радова. Стул

      Татьяна Васильева. Люди, которые меня любили

      С конкурса «Победители», организованного Союзом писателей ДНР к нам пришли:

      Николай Таежный. Салют берез твоих

      Илья Таранов. Ванечка

      Николай Хрипков. Вдова

      Заканчивается книга рассказом Зинаиды Гиппиус. Ее книги стали кирпичиками в фундаменте русского символизма. Этот текст – что-то вроде подарка мастера современным читателям.

      Сборник – своеобразная кардиограмма общества, волновой график, где отрезки ровного ритма чередуются со скачками и провалами.

      Юлия Карасёва,

      главный редактор альманаха «Полынья»

      Сергей Тинт. ПОЛЫНЬЯ

      На веранде холодно. Не крещенский мороз, для последнего дня Святок вполне комфортно. Поэтому я ограничилась накинутым на плечи толстым вязанным пледом.

      Я глотаю воздух Крещенского сочельника, смешивая его с глотком горячего малинового чая с толикой кипрейного мёда, и выдыхаю лёгкое облако. Оно соревнуется по разнообразию рисунка с паром, поднимающимся над моей широкой кружкой, обняв которую я согреваю озябшие руки.

      В исчезающем рисунке волн облака и пара, в их сплетении, движении и колебаниях, я ищу ответ на закономерность и неизбежность событий двадцатилетней давности.

      Да… Этой истории ровно двадцать лет.

      И за последние двадцать лет – ровно двадцать раз, каждый год, в один и тот же день, в один и тот же час я вспоминала… вспоминаю её.

      ***

      Мой папа был… толстый. Именно так. Не полный, не полноватый, а просто… очень толстый. К тем годам он набрал… сто тридцать килограммов.

      Пока мама с папой были юными, мама часто подшучивала над папой: пирожок, одуванчик, колобок.

      Но со временем лёгкость маминых шуток стала утяжеляться одновременно с папиным весом: бисквит, батон. Я отчасти понимала маму, глядя на свадебные фотографии юных родителей. Но не смеялась. Как, впрочем, и сама мама. И мой брат.

      Но папа был очень добрый. Я даже думаю, его доброта была прямо пропорциональна его весу. Этим оправдывался и папа: чем человек больше, тем он добрее.

      Слабое утешение, говорила мама, добрый человек – это не профессия. И не доброта спасёт мир.

      В тот день, 18-го января, в семь вечера, после всенощной мы пошли на реку. Я, брат, мама и папа.

      Все туда шли. Кто окунуться в прорубь, кто посмотреть. Кто окунуться по вере, кто по традиции.

      Мы пошли посмотреть.

      Весело! Мужчины кряхтят. Девушки визжат. Смешно.

      Был, правда, один несмешной момент, когда по пути к реке кто-то, из шедшей навстречу нам подвыпившей компании, крикнул: Смотри, лёд не проломи!

      – Не обращай внимания, – досадливо буркнула мама.

      Подойдя к берегу, мы увидели, что проруби в этот раз не было. Наша река не широкая. Поэтому течение быстрое. И оно вымыло полынью ближе к середине реки.

      Кто-то окунался с головой. Кто-то один раз… и выскакивал, нарушая традицию. А кто-то истово окунался семь раз и чинно вылезал на лёд. Сам. Без чьей-то помощи.

      Но не так это было и легко. Поэтому у края полыньи стояли двое здоровых мужчин с канатом в руках. Всё-таки река. Всё-таки течение. И кто-то цеплялся за него вылезая, а кто-то ещё перед спуском хватался за него судорожно и так, что не сам окунался, а его окунали, опуская и вытаскивая канат. Зрелище выносливости: и каждый по количеству погружений получал свои заслуженные аплодисменты.

      Оно того стоит? Брат решил, что стоит.

      Он быстро разделся, и на уговоры мамы отказаться от своей затеи, остановил её словами, что чем дольше она его отговаривает, тем быстрее он замёрзнет и заболеет.

      Единственно, чему последовал брат в маминых уговорах, это зацепиться за канат и… никакой самодеятельности.

      Прежде чем взяться за канат, брат жестом показал «купальщикам» с канатом три пальца. И жест продублировал одним словом:

      – Три!

      Здоровяки весело кивнули, и брат, взявшись за канат, быстро скользнул по краю льда грудью и сполз в полынью…

      Схватил первую