На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь. Пелам Гренвилл Вудхаус

Разоралась!

      Тони вмешался в беседу:

      – Не надо, Слингсби. Сдержите себя.

      – Милорд! – укоризненно вымолвил дворецкий. – Ну как, сестрица? Что будем делать?

      – Голова кругом идет! Сама не знаю.

      – Не знаешь? Что ж, я скажу. Признайся, что наврала.

      – Может быть, может быть. Схожу-ка я в церковь, помолюсь. Дочка, – обратилась она к снова вошедшей Полли. – Я пойду помолюсь. Проводи-ка меня до угла.

      – Хорошо, миссис Прайс.

      Мамаша Прайс вытерла глаза.

      – Надо мне было знать. Я тогда зеркало разбила.

      – А нечего было смотреться, – заметил Слингсби.

      – Суровый вы человек, – сказал Тони, когда дверь закрылась. – Мастер диалога, но – суровый.

      Дворецкий попыхтел.

      – Мне тяжело, милорд. Только подумаю, волосы шевелятся.

      – Волосы? Может, постричь?

      – Нет, спасибо, милорд.

      Тони вздохнул.

      – Работать хочется. Какой я парикмахер, пока не пролил крови?

      Дворецкий почтительно, но строго нахмурился.

      – Мне не нравится, милорд, когда вы так шутите.

      – Виноват. Знаете, мы, мастера…

      Остановил его громкий и неожиданный звук. Кроме того, Слингсби побагровел. Обернувшись, Тони понял, в чем дело. Вошел человек в костюме для верховой езды, но без соответствующей беспечности.

      – Чтобы мне лопнуть! – воскликнул Тони. – Пятый граф собственной персоной! Заходите, милости просим.

      Сид мрачно смотрел на дворецкого. Трудно было сказать, кто из них мрачнее.

      – О! – сказал он. – И ты здесь.

      – Да. Здесь. А тебе что?

      – Ну, змий!

      – Мерза…

      – Для тебя – милорд.

      – Друзья мои, – вмешался Тони, – прошу вас! Садитесь, – прибавил он, обращаясь к гостю.

      – Лучше постою.

      – Почему же?

      – Катался.

      Тони его понял и пожалел.

      – Да, сперва нелегко. Зато скоро будете скакать.

      – Скорей подохну. Одни синяки, одни…

      Он замолчал, не зная, как реагировать на неприятный смех дворецкого. Потом решил его презреть.

      – Говорят, – сказал он Тони, – два моих предка свалились с лошади.

      Тони кивнул.

      – Да. На охоте. Дед и дядя. Получается два.

      – Скоро будет три.

      – Что поделаешь, noblesse oblige!

      – Чего-чего?

      – Да так, неважно.

      Дворецкий счел нужным вмешаться.

      – Так тебе и надо.

      – Лезут тут всякие слуги!

      – Друзья мои, друзья мои!

      Сид нахмурился.

      – Все она, мамаша. Сказала бы мне пораньше, я бы привык.

      – Горбатого… – вставил Слингсби.

      – Опять лезет!

      – Горбатого могила исправит, – твердо продолжал дворецкий. – Как был, так и будешь обезьяной, разве что дрессированной. Научишься тому-сему, а что толку? Вот женщины делают подтяжку, а потом улыбнуться не смеют.

      – Что ж, по-твоему, отказаться от своих прав?

      Ну, дурак!

      – Не смей меня так называть!

      – Кто-то