Проект Федерального закона Российской Федерации «Об исполнительной деятельности частных судебных приставов-исполнителей». Галина Улетова

о необходим переход к иной модели системы принудительного исполнения, обеспечивающей более эффективное решение задач, стоящих перед органами принудительного исполнения.

      В настоящее время в различных правовых системах сложились три основные модели организации принудительного исполнения: публично-правовая, частноправовая и публично-правовая с элементами частноправовой (смешанная). За основу классификации берется способ организации профессии судебного пристава-исполнителя, а также возможности и пределы участия негосударственных организаций в исполнительном производстве[1].

      В чистом виде публично-правовая (государственная) организация системы принудительного исполнения сегодня уже не применяется, поскольку те или иные сегменты этой деятельности «приватизированы» и осуществляются на частноправовой основе. Например, в Испании вопрос о целесообразности ослабления роли государства в сфере принудительного исполнения в пользу несудебных органов, организаций или свободных профессионалов не относится к числу дискуссионных, тем не менее испанская система законодательства предусматривает возможность совершения определенных исполнительных действий лицами и организациями, не входящими в судебную систему, в частности, реализация арестованного имущества доверяется специалисту либо специализированной организации, принудительная реализация прав залогодержателя производится нотариусом и т. д.[2]

      Частноправовая организация принудительного исполнения характеризуется тем, что профессия судебного исполнителя организована на либеральной основе, судебный исполнитель является свободным профессионалом, самостоятельно организующим свою деятельность и несущим при этом полную имущественную ответственность за результаты своей работы[3]. Примерами такой организации системы принудительного исполнения служат: Франция, Бельгия, Венгрия, Люксембург, Нидерланды, Италия, Греция, Литва, Польша, Португалия, Эстония и ряд других стран, воспринявших французскую систему организации либеральных юридических профессий, как правило, без каких-либо существенных изменений. Судебный исполнитель при такой модели организации системы принудительного исполнения наделяется полномочиями от имени государства, назначается на должность министром юстиции и действует в рамках законодательства, определяющего содержание и характер исполнительных процедур. Его деятельность находится под контролем суда (специального судьи по исполнению), прокуратуры, важную роль при этом играют профессиональные организации (объединения) судебных исполнителей. Преимущества данной системы заключаются в следующем. Такая система более приспособлена к потребностям функционирования общества и государства, осуществления хозяйственной деятельности субъектами гражданского оборота, гарантирует своевременное исполнение актов органов гражданской юрисдикции обязанными лицами и обеспечение их прав[4], что и обусловливает, на наш взгляд, ее привлекательность для многих стран, реформирующих свои системы принудительного исполнения (Беларусь, Литва, Латвия, Россия, Эстония, Украина и др.).

      Несомненно, частноправовая организация системы принудительного исполнения заслуживает пристального внимания. При этом необходимо видеть как положительные результаты принятия такой модели организации принудительного исполнения, так и отрицательные. К числу первых, несомненно, можно отнести то, что государство снимает с себя бремя финансирования системы органов принудительного исполнения, и оно ложится исключительно на должников. Данная модель не предполагает оплату результатов деятельности судебного пристава-исполнителя за счет средств федерального бюджета, а ставит ее в прямую зависимость от результатов его деятельности по исполнению юрисдикционных актов. Возможны и отрицательные последствия: злоупотребления со стороны судебных приставов-исполнителей, поскольку стимулом их деятельности будет являться стремление к получению как можно большей прибыли; угроза криминализации этого сегмента правовой деятельности ввиду значимости деятельности судебного пристава-исполнителя и возможности получения через него информации о деятельности должника и его платежеспособности. Поскольку исполнение судебных актов – неотъемлемая составная часть механизма защиты нарушенных или оспоренных прав граждан и организаций, нельзя не учитывать, что переход к независимой профессии судебного пристава может привести к значительному увеличению доходов судебных приставов-исполнителей по сравнению с доходами других представителей юридических профессий, в частности судей, а это может повлечь за собой снижение престижа профессии судьи.

      Одной из последних стран, внедривших французскую модель исполнительного производства, является Литва. С января 2003 г. литовские судебные исполнители перестали быть государственными служащими, получив статус «свободных профессионалов» на основе Закона о судебных исполнителях[5]. По мнению В. Некрошюса, необходимость реформирования государственной системы исполнения в Литве была обусловлена совокупностью факторов. Во-первых, действовавшая система не могла гарантировать заинтересованность судебных

1

Проект Исполнительного кодекса Российской Федерации. Краснодар; СПб., 2004. С. 29.

2

Чугунова Е. И., Еременко М. С. К вопросу об эффективности исполнения судебных решений по гражданским делам (по материалам 24-й конференции министров юстиции стран Европы) // Защита прав и законных интересов граждан и организаций: Матер. Междунар. науч. – практ. конф. Сочи, 2002. Ч. 1. С. 201–202.

3

Проект Исполнительного кодекса Российской Федерации. Краснодар; СПб., 2004. С. 29.

4

Кузнецов Е. Н. Исполнительное производство Франции. СПб., 2005. С. 5.

5

Государственные ведомости. 2002. № 53-2042.