Евангелие от Дарвина. Эволюция доверия. Аркадий Григорьевич Снитковский

что без теории Дарвина любые представления о естественных правах и свободах человека повисают в воздухе.

      В этом смысле учение Дарвина следует почитать как идеологическую основу для либерального гуманизма. Впрочем, если вам ближе позиция Ноя Харари, который считает, что это «новая религия «законов природы», то тогда следует признать, что Руссо, Гроций и Монтескье были предвестниками, и только пришедший за ними Чарльз Дарвин принес в мир евангелие (благую весть) для свободных людей, а его «Происхождение видов» стало святым писанием религий «законов природы» и предвестником наступающей эры союза либерализма и демократии.

      Из самых лучших побуждений умнейшие люди – философы и экономисты – сплетали иллюзию, которая со временем стала нашей реальностью. В этом иллюзорном мире страны соревнуются между собой в росте ВВП, а их граждане ходят на работу, зарабатывают деньги и тратят их, не подозревая о том, что мировая экономика подобна матрице – она погружает всех в индивидуалистические капсулы с тем только, чтобы, натянув на глаза очки вымышленной реальности, использовать каждого, как батарейку. Если все так пойдет и дальше, то повсеместная победа либеральной демократии вполне может стать гуманной эвтаназией для человечества.

      К слову, читатель может сам убедится в правоте или ошибочности этого и других утверждений автора, поскольку в книге нет безапелляционных истин, а все утверждения выводятся на основе логики и здравого смысла из общедоступных сведений. А делать выводы, принимать что-то или отрицать вам, читатель.

      Благодарю Игоря Чичинова за редактуру и корректуру книги, без мудрых замечаний которого у читателей, возможно, было бы значительно больше поводов для смеха.

      Хочу выразить благодарность всем читателям, в особенности тем, кто решится поделиться своими впечатлениями от книги. Предупреждаю заранее, что хорошо отношусь к заслуженной критике, еще лучше – к незаслуженной похвале.

      Часть I. Свобода или деньги?

      Глава 1. Конец истории

      В конце ХХ века Фрэнсис Фукуяма[1] пообещал, что повсеместная победа либеральной демократии приведет историю к концу. К счастью для нас, он не имел в виду нечто похожее на глобальное вымирание от ядерной зимы или зомби-апокалипсис. Конец истории по Фукуяме – это «конечная точка социокультурной эволюции человечества, формирование окончательной формы правительства» и, как следствие, конец событийной истории. И это вроде бы совсем не так плохо, поскольку под событиями истории подразумеваются войны и революции.

      Тогда – в 1992 году, практически на следующий день после распада СССР, сомневаться в окончательной победе либерализма было как-то не к лицу. Социалистический лагерь пал к ногам Запада без единого выстрела. Как было не убедить себя во всепоглощающей правоте либеральных идей, одним фактом своего существования способных повергнуть могучего Голиафа в коммунистических доспехах?

      «Человечество приближается к концу тысячелетия, и кризисы-близнецы авторитаризма и социалистического централизованного планирования оставили на ринге соревнования потенциально универсальных идеологий только одного участника: либеральную демократию, учение о личной свободе и суверенитете народа»[2].

      По истечении тридцати лет картина стала уже не такой лучезарной. Военные конфликты отчего-то не прекратились, глобальные экономические кризисы-близнецы плавно перетекают один в другой, а на ринге мирового противостояния идеологий вновь стало тесно. Экономический успех, а как-то так случилось, что размер ВВП и рост национальной экономики стали главными мерилами всего, в том числе и состоятельности идеологии, благоволит уже не США, а гибкому во всех отношениях Китаю.

      Обратите внимание, что Фукуяма не приводит среди причин поражения социалистической идеологии участие каких-либо конкурирующих сил. С его точки зрения, в крушении СССР виноваты лишь внутренние причины, в особенности недостатки социалистической плановой экономики.

      И здесь с ним трудно согласиться: хоть успехи капиталистического хозяйствования напрямую и не привели к фатальным последствиям для социализма, тем не менее, капитализм, как вполне успешная экономическая модель, нацеленная на потребителя, создавал серьезное психологическое давление на советских граждан заметным отличием качества жизни на Западе.

      И хотя в прошлом успехи первой страны социализма серьезно превосходили достижения своих капиталистических оппонентов (чего стоит только период индустриализации на фоне мирового экономического кризиса и Великой депрессии в США), тем не менее, на более длительной дистанции пролетарский энтузиазм уступил первенство свободной конкуренции.

      С другой стороны, заметьте, как все далеко зашло: Фукуяма говорит об идеологии, а в уме сводит дебет с кредитом. Это, конечно, не фига в кармане, но это определенно подход. Эффективность идеологии – это теперь не какое-то умозрительное благо от той или иной идейной установки, а вполне конкретное преимущество, которое, как оказывалось, можно посчитать в твердой валюте.

      Вместе с тем вывод

1

Фрэнсис Фукуяма – американский философ, политолог, политический экономист, автор книги «Конец истории и последний человек» (англ. The End of History and the Last Man)

2

«Конец истории и последний человек» (англ. The End of History and the Last Man) – Фрэнсис Фукуяма. Free Press, 1992 год.