Верните белых лебедей. Николай Ольков

как романы, в них интересная жизнь описывается. Я такой жизни не видел, потому любопытно. А сейчас иди, скоро построение на ужин. Никуда не отлучайся, чтоб от переклички не отстать. Пошёл!

      Жизнь наладилась, только покровительство тюремного авторитета Доктора было и благом, и наказанием. Доктор сразу предупредил, что рядом с ним и надёжно, и опасно, у него тоже есть враги. Бывакин это быстро почувствовал. От скатившегося со штабеля бревна успел отскочить, но разбил лицо. Доктор ничего не спросил, только кивнул. В другой раз старый хмырь велел принести кусок трубы, Родя случайно заметил, что она под током, пинком сбил кабель. А три месяца назад на кухне появился зек со шрамом через всё лицо, по щеке и на лоб, шрам старый, и когда зек Рваный негодовал, но не мог проявить своих чувств, в себе держал, шрам выдавал его, багровел и надувался. Бывакин не видел, он учуял неладное, и непроизвольно отпрыгнул от плиты, с которой с грохотом свалился котёл с кипятком. Родион вскочил на кучу дров, и волна горячей воды его не достала. Отпрыгнувший в другую сторону Рваный выругался матом и прикрыл шрам рукой, знал, сволочь, что рана выдаст.

      – Ты зачем котёл столкнул, подпевала Докторская? Ты меня ошпарить хотел!

      Рваный замахнулся, но Родя ловко перехватил руку и заломил её, повалил Рваного в грязь кухни. Дверь распахнулась, и влетели два надзирателя с дубинами, видно, под порогом стояли. От удара дубинкой по спине Родя выгнулся, отпустил жертву и сходу сбил надзирателя с ног. Потом его били дубинками и сапогами, очнулся в карцере, едва разлепил глаза от засохшей крови. Лежал, проверяя осторожными движениями, целы ли руки, ноги, позвоночник. Везде ждала боль, но он уже умел её переносить спокойно, лишь бы не было переломов. За этим занятием его застали дежурный и врач.

      Врач помог раздеться и всё качал головой:

      – Как же ты мог сорваться с такой верхотуры? Ты же мог насмерть разбиться. Тут болит? А тут? Похоже, товарищ капитан, переломов нет. А что с головой? Шумит? Ещё бы! С такой высоты – и остался жив. Это просто чудо. Идти можешь? Пойдём в санчасть. Понимаешь, охрана думала, что ты пьян, и отправила в карцер. Бывает, знаете ли. Пошли.

      Бывакин понял, что про верхотуру придумали вертухаи, чтоб не разбираться: упал, разбился, никаких вопросов. Знали, что воспитанный малый, звонить не будет. В санчасти санитар из зеков помог помыться, дал чистое бельё, довёл до постели. Раны и ссадины протёр какой-то вонючей мазью, кое-как перевязал. И тут вошёл Доктор. Санитар исчез.

      – Я всё знаю, Родя. Рваный не тебе первому гадости устраивает, он моих людей постоянно гнобит. Но сегодня был перебор. Я запретил тебя трогать. А он ослушался, тронул. Ответит. Тебя хочу похвалить. Ты постоял за себя перед вертухаем, я тут пятый год, за все время третий случай, когда зек ударил это дерьмо. Вся зона будет тебя уважать, а ты будь осторожен, надзиратели могут отомстить. Я говорил сейчас с Хозяином, он обещал предупредить своих. Но это же мусора, ни одному слову нельзя верить. Я сказал, что не дай Бог! – всю зону подниму. Этого они боятся. Ладно, лежи. Будешь долго лежать, я тебе книжки принёс,