Стражи Армады. Прыжок за грань. Роман Приходько

и минуты, как армейский внедорожник поравнялся с тоннелем, взвизгнул тормозными колодками, немного поурчал на холостых оборотах и затих. Хрюкнул ручник, гулко щелкнул замок дверцы, и в сопровождении красноречивого матерного выражения на асфальте материализовался не кто иной, как Сивоконь собственной персоной. Егор признал земляка по голосу и манере построения предложений.

      – Мля! Ну, чё там, Ляхов? – гаркнул прапорщик.

      – Пусто! Ни сканер сигналов, ни тепловизор ни фига не показывают, – донеслось в ответ.

      – Твою мать! Неужели на Болота подались?

      Зашипела рация. Искаженный динамиком голос захрипел в тишине:

      – Бредень, я Капкан! У нас все тихо, жду указаний…

      – Мля! Старлей, дуй сюда – получишь новую вводную!

      Было слышно, как ботинок прапора с силой боднул резину машины.

      У Егора заныло в груди. Перед глазами возникла не самая приятная картина: из тумана в начале тоннеля проступает фигура земляка, на лице – его коронная обезоруживающая улыбка. Внезапно, словно оживший по мановению волшебной палочки автомат в руках Егора начинает биться в конвульсиях, изрыгая смерть. Кровавые кляксы кучно покрывают тело приятеля Васьки, все дальше отбрасывая того в серость забвения с каждым новым попаданием. Объятый ужасом происходящего до помутнения в глазах от спазмов, сковавших легкие, Егор пытается отвернуть ствол оружия в сторону, но руки словно одеревенели, продолжая сжимать беснующееся орудие убийства. Удивление и укор в умирающих очах Сивоконя проникли в сердце убийцы с воплем – «За что-о-о»?..

      – За что? Я тебя спрашиваю! За что ты получаешь конверты с зелеными ликами американских президентов?

      Суровая реальность бытия вернула Егора на бренную землю, то есть в пространство дренажного тоннеля на территории Зоны. Боль в мышцах рук, сведенных судорогой, пробилась к сознанию хозяина, вынудив сделать единственное, что было правильным в данной ситуации, а именно – укусить себя.

      – Что тебе было велено?

      Оппонент, которого отчитывал Сивоконь, молчал.

      – Я тебе, козлу, русским языком сказал, чтобы трое бойцов с пулеметом сидели на выходе из аномального тоннеля под железкой. Что в итоге?

      – Так я…

      – Головка от меня! – кто-то из военных прыснул со смеху. Резко хлестнула закрывшаяся дверца «уазика», звякнул о кузов металл, и искаженный злобой голос прапорщика продолжил озвучивать невидимую беглецам сцену на дороге: – Чё ты ржешь, упырь? Зубы вспотели? Так я щас прополю половину – чтоб сквознячок гулял… Все из-за тебя, паскуды…

      – А чё я мог сделать? Это ж твой земеля скурвился! Откуда мне было знать, что он ненадежный?! Нашел крайнего. Как чё – сразу План виноват…

      Глухой звук удара, крики, возня, отборные матерные выражения – все говорило о начавшейся потасовке.

      Егор тем временем разлепил