Секретный архив майора Пронина. Лев Овалов

обосновавшись в своем лубянском кабинете (сколько дней он там не бывал в этой суматохе!), Пронин с наслаждением читал подвалы в «Правде» и в «Советской культуре». Там шла речь о реставрации картины Хальса. И фотографии были смонтированы недурно. Конечно, знаток усомнится – что это за срочная реставрация посреди выставки. Но и аргументация Антоновой выглядела убедительно: картина долго пребывала в частных коллекциях, за ней не было необходимого ухода и теперь она нуждается в немедленной помощи, ведь мы не должны терять шедевр…

      – Видишь, друг Кирий, какую мы легенду забабахали. И красиво выглядит!

      – Красиво, Иван Николаевич. А что с немцами, возникли у вас подозрения?

      – Подозрения есть. Но за всеми следят. И – никаких контактов с предполагаемыми ворами. Всё слишком чисто.

      – А может, кто-то из них хотел купить картину, а потом испугался?

      Пронин улыбнулся в усы.

      – Всё может быть. Вот насчет одного из них мы, может быть, сейчас и узнаем. Сейчас Нефёдов придет, а он за Шмидтом следит.

      – Шмидт – это тот, который вас испугался? – улыбнулся Кирий.

      Пронин кивнул.

      Нефёдов ненадолго оторвался от своего подопечного, на несколько часов ему на смену пришёл другой офицер. В номере гостиницы «Националь», в котором проживал Шмидт, давно и успешно работала наша аппаратура.

      – Ну, рассказывай, – Пронин подлил капитану чаю.

      – Да в общем-то и рассказывать нечего, товарищ генерал. Тихо живет господин Шмидт. После выставки отправился в гостиницу, спал не меньше часа, потом обедал, потом посетил сауну.

      – Один?

      – Один. Он вообще не общителен, компаний не любит, с женщинами в эти дни не общался.

      – И все-таки – с кем контактировал?

      – С советником посольства ФРГ. Дважды по телефону. Ничего подозрительного, распечатка разговоров уже у вас. А потом встречался с ним. Минут двадцать разговаривали – всё о делах. Два раза обращался с просьбами к гостиничному портье. Хозяйственные мелочи. На ночь просил раздобыть ему минеральной воды, у него в баре закончилась.

      – Отлично. А как бы вы описали настроение Шмидта?

      – Настороженное, грустное. Ходит, как в воду опущенный.

      – Совсем хорошо. Твоя версия, Кирий.

      – Видимо, не нравится ему в СССР.

      Пронин пожал руку Нефёдову:

      – Спасибо, Лёша. Отдохни часов пять, а потом опять за него принимайся. У него еще сколько командировка продлится?

      – Четыре дня.

      – Вот эти четыре дня он твой.

      Нефедов удалился.

      Через шторы пробивался солнечный свет. День будет жаркий.

      Пронин сказал Кирию задумчиво:

      – Конечно, скверное настроение Шмидта ничего не доказывает. Как и его настороженность. Всё это можно объяснить и так и сяк. Но одна из версий получается такая: иностранный заказчик был, но что-то его вспугнуло. Возможно, мы. И наш родной отечественный вор вынужден теперь таиться и нервничать с картинкой в тайнике. Так?

      – Так, Иван