Хеску. Кровь Дома Базаард. Дина Шинигамова

лет назад. Как и двести пятьдесят – задыхается.

      – Кажется, тебя это нисколько не беспокоит. – Тиор обернулся к другу, чуть нахмурившись. Тот снова фыркнул. Несмотря на почтенный даже для хеску возраст, он сохранил некоторую ребячливость в поведении, которая, впрочем, в сложных ситуациях бесследно исчезала.

      – Просто я там живу, шами. – Олия специально ввернул неформальное обращение к мужской части аристократии, желая напомнить, что он старый друг, а не враг и его в предательстве подозревать точно не нужно. – А ты нет. Когда ты последний раз видел туманы? Лет сто назад?

      – Сто двадцать шесть, – глухо откликнулся Тиор, невольно сжимая пальцы на серебряном вороньем черепе. Невозможность вернуться в Сат-Нарем давалась ему тяжело не только физически, она могильной плитой вины лежала на его плечах каждый день. Большая часть его клана жила во внутреннем мире, и, хотя Тиор был в курсе их забот и тревог, оставаясь главой воронов не только на словах, но и на деле, он чувствовал себя предателем.

      – Вот видишь, – прервал его тяжелые мысли Олия. – А я оттуда выхожу раз во… во сколько лет, шами! Когда живешь в аду, – он тоже вздохнул, мгновенно посерьезнев, и морщины на его добром смуглом лице проступили явственнее, – то просто там живешь. А то все письма да письма… Нет, правда, – продолжил он через мгновение прежним веселым тоном, – когда ты призывал меня прошлый раз, Владыка?

      Тиор поднял на него красноречивый взгляд.

      – Десять лет назад.

      Олия мгновенно притих и съежился, поняв, что сморозил глупость: просто так его никогда не вызывали, слишком много сил требовало поддержание перехода, и предыдущий раз он был здесь, когда Дом лишился наследника, – в день смерти Лимара.

      Повисла вязкая, тяжелая тишина. Олия мысленно обругал себя последними словами: конечно, он знал, что у Дома появилась наследница, но это не значило, что Владыка перестал переживать из-за гибели сына. Обоих своих детей.

      – Мне… – Олия замялся, пытаясь подобрать нужные слова, но они не находились, как тогда, так и сейчас. – Мне правда очень жаль, шамари.

      Чувствуя, что слов недостаточно, он неуклюже попытался собрать импульс таэбу из раскаяния, поддержки, ободрения и преданности. Как и все, за редким исключением, представители Младших семей, Олия плохо владел навыком мысленной речи, ограничиваясь лишь передачей эмоций, да и та давалась ему с трудом, и его импульс получился неловким, угловатым и неуклюжим, но сама попытка заставила Тиора, ощутившего ее смущенным тычком, напоминающим ткнувшийся в ладонь собачий нос, смягчиться. Он повернулся к своему советнику – уголки губ приподнялись в невеселой улыбке, пустив по лицу сеточку морщин.

      – Я знаю, друг мой, знаю. – Он положил руку на плечо Олии, обтянутое мокрым плащом. Тускло сверкнул камень в перстне. – Пойдем внутрь?

      Номтеру едва заметно облегченно выдохнул и кивнул.

      Олия Мутакара был искренне предан своему Владыке. Не слепой преданностью