Жертвa. Даниела Руслановна Абухба

Хевенсби? Сильным мужчиной, способным дерзить в ответ? Может, этого урода как раз и отталкивали стеснительность и податливость? Кроме того, Теона, судя по всему, ждало увольнение: насекомое в блюде – прекрасная причина, а именно причина и была нужна Люку. Так почему бы не выпустить пар, на худой конец? Джерри удивлен не был. Он всегда говорил Теону: «Не жди уважения ни от кого, пока не начнешь уважать себя. Выходить из зоны комфорта, например, идти ва-банк… мягкотелые ничего не добиваются. Они собаки. Не в обиду сказано, разумеется. Просто к ним ведь так и относятся. Ужасно относятся. Такими людьми все пользуются. Бесхребетные бедолаги. Таким ты хочешь быть? Слушай, Хевенсби когда-то и меня недолюбливал. Тогда я вполне доходчиво ему разъяснил: может, он и босс, но терпеть несправедливость и оскорбления я никогда не стану. Скажи ему, что, если не признает тот факт, что ты человек и у тебя есть чувства, пускай нанимает другого повара!».

      Совет, кажется, сработал. По крайней мере, от такой наглости, Люк не мог произнести и слова. Минуту или две он молча стоял, красный, как помидор, в ярости.

      – Не смей меня винить!

      – Знаете что? Я не буду извиняться за стремление к справедливости, так что… не нравится – удачи в поисках замены.

      Дабы скрыть гордость, Джерри прикусил губу.

      – Выходит, кишка у тебя не тонка. Любопытно. Еще раз облажаешься, и, клянусь, больше в общепите работать не будешь никогда. Понятно тебе, Холланд?

      Спустя несколько секунд Кики, другая официантка, вошла с пиалой в руках.

      – Возврат,– разочарованно вздохнула она.– Кровь в манке.

      – Кровь, прости, в чем? – глаза Теона расширились.

      Он подошел и стал тщательно рассматривать. Из-за черничного джема, который добавил Тео, каша была какой-то фиолетовой. Хмурясь, Холланд взял ложку. И впрямь, был сильный вкус крови. Он сморщился.

      – В техкартах ведь этого нет, верно?– с сарказмом и, очевидно, в недоумении сказал Джерри.

      – И почему у тебя пластырь на пальце?– до жути пугающе спокойным голосом спросила Эллисон. Она поняла. И, несомненно, помогла бы бедному, в стельку пьяному Хевенсби тоже понять. Прощай, нормальная работа. Прощай, достойное детство для Нейта.

      ***

      Джерри посмотрел через плечо, чтобы убедиться, что они одни, включил конфорку на плите и повернулся к Теону.

      – Псс! Псс! Холланд! Эй! Оставь уже эту сковородку.

      – Что,– закатил глаза Теон.– Она все еще грязная!

      – Да плевать! Слушай, я знаю, как ты ненавидишь быть униженным. Серьезно, кто любит? С таким-то потенциалом… почему бы тебе мне не помочь с, не знаю, с кашей, например? Sic Parvis Magna, помнишь?²

      – Правда? Да, конечно! Спасибо!

      Манная каша – дело нехитрое. Но даже ее Теон смог преобразить, сделать более аппетитной, более красивой, приготовить с любовью. С любовью и терпением. И с черничным джемом.

      – Закончил?

      – Почти,– сказал он, слегка высунув язык, прямо как ребенок.– Дай только украшу, хорошо?

      Теон взял нож для клубники, быстро порезал ее на малюсенькие кусочки, добавил в кашу, потом немного