Отстаньте от родителей! Как перестать прорабатывать детские травмы и начать жить. Надежда Телепова

сломала мне жизнь в мои 14 лет, когда сказала, что папа мне неродной, что она нагуляла меня от какого-то мужика на курорте! Это же надо – быть такой дурой! Такую травму нанести мне, подростку! И вот уже четыре года я жить не могу! И никто не сумел мне помочь, даже психолог! Травма слишком весома, и никак ее не проработать!

      (Как же больно ей!)

      Голос девушки срывается, дрожит, но она задерживает дыхание, делает глубокий вдох и долгий выдох (владеет методами физиологической саморегуляции), разжимает кулаки, расслабляет кисти, трясет ими, таким образом сбросив напряжение, и продолжает, понизив тон голоса:

      – Это из-за нее все! Я даже полюбить никого не могу! Хочу замуж за прекрасного человека, он мне предложение сделал, а я полюбить не могу! Женой, мамой быть не хочу, ведь я вся съедена изнутри! Никак не выходит проработать эту травму, которую мать тогда мне нанесла!

      (И опять про травму, как будто пластинку заело…)

      – Что такое произошло четыре года назад? Что побудило вашу маму открыть эту тайну?

      – Отец ушел к другой женщине! Мой папа ушел – он всегда был мне папой! Он всегда относился ко мне как к дочери! Он тогда, 18 лет назад, простил мать, потому что любил ее, он никогда не выдавал этой тайны! Зачем она мне ее выдала?! Причем сделала это именно тогда, когда мне было так больно: когда папа ушел к своей медсестре, которая его окрутила, и даже не посмотрел ни в мою сторону, ни в сторону моего старшего брата…

      Девушка замолчала. Видно, что она изо всех сил старается не разрыдаться. Немного помолчав, продолжает (голос стальной и жесткий):

      – А вечером, когда мы с ней вдвоем пили чай, мать мне все это и выдала… Ну не дура ли?

      Девушка закрывает лицо руками на несколько секунд, прижав ладони к глазам. Опять берет себя в руки. Опять стискивает кулаки. Распрямляется. Смотрит на меня сверху вниз:

      – И вы будете по-прежнему утверждать, что это я выбрала ее ненавидеть? Или же все-таки она сделала все для того, чтобы я ее ненавидела?

      – Я могу сказать, зачем ваша мама так с вами поступила.

      В глазах девушки – изумление, недоумение, вопрос.

      – Я скажу, зачем она это сделала, – повторяю я. – Хотите?

      (Господи, помоги мне сейчас скальпелем жесткого слова разбудить ее, вскрыть нарыв.)

      Не дождавшись ответа, я немного помолчала, настроилась, чтобы включить в свой голос и в интонацию эмоции девушки, ее боль и отчаяние, потом произношу:

      – Ваша мама видела, как плохо вам, ее дочке. Она видела, как каждую клеточку души ее любимого ребенка раздирает от невыносимой боли из-за предательства дорогого человека. И тогда мама решила сделать дочке еще больнее, прямо изо всех сил – удар! Еще удар! Получай, дорогая!

      Девушка отступила от меня в ужасе:

      – Вы в своем уме?! Да нет же! Нет!

      – Конечно, нет, – сказала я уже спокойным голосом.

      Девушка трясет головой, прижимает к вискам указательные пальцы. (Неужели мне удалось разбудить ее разум?!)

      Пауза. Я задаю вопрос:

      – Так почему мама пошла тогда на этот непростой