Зимние истории. Рассказы русских писателей. Антон Чехов

его комочком и положил на пол в уголок. Затем вынул из-за пазухи гостинцы – пакетик с леденцами и пряниками – и бодро отправился вверх по мраморной лестнице.

      Статуи точно смотрели на него с их пьедесталов; но он, не глядя на них, бойко всходил наверх. Маленькое его сердце колотилось в груди, голова шла кругом.

      Наконец он поднялся на высокую лестницу. Там, наверху, все зеркала, зеркала – и он увидал в них себя, увидал свое раскрасневшееся личико – с большими черными глазами.

      Потом он вошел в первую залу – всю красную, раззолоченную. Пол такой скользкий и блестит, как «зеркало». А там, впереди, был шум, говор, детские голоса, детский смех.

      Гришутка пошел туда. Он прошел всю длинную залу и подошел к двери. Перед ним была большая, большая белая зала, – и посреди ее большущая елка.

      Вся она сверху донизу горела и сверкала огоньками! А на самом верху сияла большая, большая звезда Христова.

      Кругом елки были дети, много детей в ярких нарядных платьицах. А кругом них стояли господа, барыни… Шум, говор, смех!..

      У Гришутки потемнело в глазах. Вся зала покрылась словно туманом и закачалась. Но это было ненадолго. Он вытянул вперед ручонку с гостинцами, плотно прижал другую к груди, к колыхавшемуся сердцу и бодро пошел вперед.

      Он подошел прямо к высокому седому господину.

      Этот господин и был сам «его превосходительство».

      – Ваше пливосходительство! – сказал внятно Гришутка. – Вот я пришел с Новым годом вас поздравить. Вот-с и гостинцы!

      – Это мне? – спросил его превосходительство.

      – Вам, ваше пливосходительство… А мне можно будет поиграть здесь?

      Его превосходительство удивленными глазами, не переставая улыбаться, посмотрел на Гришутку, на его доброе, красивое личико с умными большими глазами.

      Он смотрел, а сам развертывал серый пакетик с леденцами и пряниками.

      – Да кто же ты? – спросил он с недоумением, оглядываясь кругом.

      – Я Гришутка… Мама, знаете, спать легла, и все спать легли. Я все сидел да думал, сидел да думал, как бы мне посмотреть на большую елку. Взял да и пошел один. Спросил сперва одного дяденьку, потом другого дяденьку, – а он растопырил этак руку – вот, говорит, одна улица, а вот другая улица, и там будет третья. Ты в третью-то и ступай…

      Большие и малые обступили Гришутку. Нимало не смущаясь, он осматривал всех и продолжал рассказывать.

      – Да кто же твоя мама? – спросил его хозяин дома.

      – А Петровна… чай, знаете?

      – Quel charmant enfant![1] – сказала одна молодая дама. – Dieu! Quels yeux![2]

      – Где же живет Петровна? – спросил его превосходительство, обертываясь к дверям залы. У этих дверей стояли несколько слуг, и один скоро, скоро подошел к его превосходительству.

1

Какое прелестное дитя! (франц.)

2

Какие чудные глаза! (франц.)