Повесть о доме Тайра. Эпосы, легенды и сказания

Правитель-инок прислал к нему Гэндаю Суэсаду со множеством грамот, в которых назначал Юкитаку управителем различных поместий. А на первое время – поскольку, мол, Юкитака терпит, наверное, большую нужду – он прислал ему в дар сто рё золота и сто хики шелка да изрядное количество риса; для выезда же на службу – слуг, карету, погонщиков и вола. От радости Юкитака едва не рехнулся. «Что это, сон? Уж не сплю ли я?» – дивился он. В ту же луну, семнадцатого числа, ему был пожалован пятый придворный ранг, и он снова занял прежнюю должность. Нынче ему пошел уже пятьдесят первый год, но он как будто снова помолодел. «Да только недолго продлится этот расцвет!» – так оно казалось со стороны.

      Примечания

      1

      В начальных поэтических строчках «Повести о доме Тайра» излагаются два сюжета из жития Шакья-Муни (санскр., букв.: «Святой из рода Шакьев»; земное воплощение Будды). В первом из них речь идет о буддийском монастыре Гион (санскр. Джэтавана-вихара), построенном на юге Индии богачом Судатта, прозванным Анатха-пиндада (санскр. «подающий бесприютным»), ревностным последователем Будды. В монастыре имелся Павильон Непостоянства – лазарет для больных и престарелых монахов. В час кончины кого-либо из обитателей Павильона колокола, висевшие по четырем углам кровли, начинали звонить сами собой, выговаривая слова буддийской молитвы: «Все в мире непостоянно, все цветущее неизбежно увянет…» и т. д. (в санскр. подлиннике – стихотворение «гатха»).

      Второй эпизод описан в «Нирвана-сутре», одной из канонических скрижалей буддизма, и рисует смерть Шакья-Муни, т. е. его переход в нирвану; как только дыхание смертного Будды прервалось, четыре пары деревьев сяра (санскр. «сала» – тиковое дерево) склонились над его ложем, скорбя о том, что Будда покинул земную юдоль, и окраска их листвы и цветов мгновенно изменилась – они увяли.

      Оба сюжета призваны в образной форме иллюстрировать одну из главных идей буддизма – быстротечность и непостоянство всего сущего. В средневековой Японии обе притчи были широко известны и не нуждались в более подробном их изложении. В дальнейшем же начальные строчки «Повести» нередко воспринимались как своеобразный эпиграф ко всему эпосу, интерпретирующий его содержание в духе буддийского мировоззрения.

      2

      Чжао Гао – евнух первого циньского императора Ши-хуана (годы правления – 246–210 гг. до н. э.), вынудивший совершить самоубийство второго циньского императора – Эрши-хуана, за что сам поплатился жизнью. Историческая традиция рисует его интриганом