Великие сожженные. Средневековое правосудие, святая инквизиция и публичные казни. Игорь Лужецкий

о культуре сказал Ю. Лотман. Он нарисовал красивейшую схему, известную, как древо культуры. Корни этого дерева – страх смерти (единый у всех людей) и условия среды (сильно разнящиеся).

      Из этих корней растет ствол канонов, правил или культурных сценариев: наборов правильных рекомендаций, как в этой культуре принято жить, заводить детей, стареть, встречать радость и горе, богатеть, умирать, воевать, строить, готовить еду и носить одежду. Этим правилам следуют, но обычно не задумываются, принимая их как должное установление. Их воспринимают как нечто естественное, так, как воспринимают звуки и слова родного языка.

      На ветвях этого дерева – крона, это мы с вами. Нами это дерево дышит. А еще там есть плоды. Плодами дерева культуры, по Лотману, являются гениальные произведения искусства и герои – люди, воплотившие своей жизнью тот или иной культурный сценарий.

      Сначала про произведения искусства: японцы не смогли бы создать Нотр-Дам. Там и камня нужного нет в наличии, и землетрясения слишком часты для такой постройки, да и не христиане они. Европа же, в свою очередь, никогда бы не написала потрясающие в своей мимолетной утонченности хайку.

      Про героев можно сказать то же самое. Идеал японского мечника, Миямото Мусаси был бы не понят никем из европейцев – слишком иное восприятие чести. А народы Великой степи как на чудо чудное смотрят на историю Гамлета: дух его отца сказал ему, кто убийца, а он не идет и не мстит.

      Лотман считал, что, изучая искусство и образы героизма, мы можем понять чужую культуру. И свою собственную тоже. Нет, он вовсе не отрицал важность изучения культурных сценариев, но отмечал, что это дольше и сложнее.

      Так вот, эта книга об удавшихся и не очень удавшихся героях европейской традиции, к которой мы с вами принадлежим. Написанная прежде всего для того, чтобы у нас с вами (у меня – в процессе письма, у вас – во время чтения) был повод поразмышлять о собственной культуре и истории. Искренне надеюсь, что мои рассказы доставят читателю такое же удовольствие, какое они доставили автору.

      Гамлет пытается последовать за призраком своего отца

      1835. The Metropolitan Museum of Art

      Глава I. Средневековые представления о мире и праве

      Приступая к истории о наших героях, невольно сбиваешься и впадаешь в ступор. И не потому, что нечего сказать, так как слов много. И не по той причине, что самому непонятно, откуда начинать, – начало у истории тоже есть. Проблема в том, что не знаешь, какой стиль подобрать повествованию.

      Нашим героям можно слагать былины, будто древним богатырям, чьи исполинские тени кровавою багряницею пролегли сквозь толщу веков. Можно петь им песнь трубадура – песнь о гордости, предательстве, попранном долге и забытых клятвах.

      Многое можно, но это потребует сотни страниц текста, яркого психологизма, изрядного количества домыслов и сомнительных деталей.

      Так что свой рассказ я буду вести как рассказ о шахматной партии. Не обычной партии, ведь играли не двое, а трое: Филипп – король Франции, Жак – магистр ордена Храма, Климент – папа. Кто из них играл белыми – решать вам.

      Убийство тамплиеров в Зиерикзее в 1312 году

      Каспар Люйкен, 1700. Rijksmuseum

      Итак, в 1307 году король Филипп решил арестовать тамплиеров… Обычно эту историю начинают именно отсюда. Но мы пойдем другим путем и поставим несколько вопросов: кто такие тамплиеры и откуда они вообще взялись? Как они оказались во Франции? С чего король решил, что вправе их арестовывать? И да, зачем ему это понадобилось?

      Но перед тем как на них ответить, мы поговорим о том, как люди того времени вообще представляли свой мир. Поверьте, это важно не только для первой главы, но и для следующих, ведь и в них мы не уйдем от Средних веков. Кроме того, я тешу себя надеждой, что раз читатель взял в руки текст, посвященный судам и кострам, то ему будет интересно узнать и про другие стороны средневекового бытия.

Средневековый мир

      С падением Западной Римской империи пал Pax Romana, тот самый привычный и устоявшийся римский мир, который определенным образом объяснял и структурировал вселенную, но Pax Christiana – мир христианский – из-за этого сам собой еще не наступал. Новую концепцию миропонимания предстояло создать.

      Авторами этой новой концепции государства и власти станут Августин, Адальберон Ланский, Иоанн Солсберийский, Фома Аквинский (Аквинат) и его последователи, Эгидий Римский, Птолемей Луккский и многие другие. Руку приложит даже Данте. О них сейчас и поговорим. Но коротко, в формате краткого развенчания мифа. Хотя эти незаслуженно забытые мужи, безусловно, достойны большего. Они достойны пера такого же гиганта, какими были сами.

      Причина того, что мы не помним ни их имен, ни их теорий, на мой взгляд, заключается в особенности преподавания философии (точнее, истории философии) в советской, а потом уже и в российской высшей школе, где всю эпоху Средневековья словно бы подвергли