Имплант, или Испорченный рай. Анатолий Сыщиков

из нас его знают. Этим летом он проходил лечение и имплантацию в нашем центре. Полгода назад после ранения у него начались проблемы с левой рукой, врачи диагностировали тяжёлую форму фибросаркомы, поэтому результат, который мы видим на записи, с одной стороны впечатляет.

      Глеб задумался.

      – А, в целом, разве результат плохой? – спросил Павел, начальник отдела разработки программного обеспечения, и пояснил. – Все программы включались вовремя, в заданной последовательности. Например, “Морфей” активировался уже через две секунды после взрыва и получения травм. Я думаю, Александр практически не чувствовал боли.

      – К софту вопросов нет, – согласился по видеосвязи нейрофизиолог Сергей Андрющенко. Его голос прозвучал из динамиков второго монитора. – “Морфей” сразу купировал боль. Уже через двадцать секунд программа “Спарта” работала в “АДС” режиме. Пульс и давление были в пределах допустимой нормы, показатели мышечной и дыхательной систем хорошие, несмотря на большую кровопотерю. Остальные двенадцать параметров тоже соответствовали заданным.

      – Как вы это определили? – спросил программист.

      – Как вы знаете, на опытных образцах “Спарты” установлен блок памяти и датчики. Немного громоздко, но целесообразно. Мы уже изучили данные.

      Присутствующие поняли, что тело военнослужащего уже доставили в центр.

      – Напомню, что у нас нет задачи получить бесстрашного солдата, – пояснил Глеб. – Если по-простому, то Александр под действием “Спарты” хорошо контролировал свою ярость. Наша адаптивная программа ввела его в состояние, в котором он не обращал внимание на боль. Но действия Александра оказались недостаточно эффективными. Наши ограничения, например, по кортизолу и норадреналину не дали ему работать на полную мощность, если сравнивать человека с машиной. Меня консультировал майор того же подразделения. По его мнению, Александр мог сделать гораздо больше. Он вполне мог ликвидировать боевиков, и тогда спасательная операция прошла бы без жертв.

      – Вы шутите?! – воскликнула Арина. Она не сдержалась от возмущения, хотя была новичком в группе. – Он всё делал быстро и очень даже круто! Это выглядит так, будто происходит в компьютерной игре. И противников было намного больше.

      – Это – профессиональная оценка. Не моя. Нет оснований, ей не доверять.

      – И что же делать с настройками? – спросил Павел.

      Нейрофизиолог Андрющенко снова подключился к разговору.

      – Я дам наши рекомендации после совещания с коллегами. Видимо, речь будет идти о регуляции синтеза норадреналина через дофамин-бета-гидроксилазу. В качестве рабочей гипотезы, думаю, что для принятия точных решений солдатом без потери скорости реакции надо поддерживать более высокий уровень кортизола и норадреналина в критически важные моменты и скорректировать работу ”Морфея”. В погоне за обезболиванием мы завышаем дозу эндогенных опиоидов, и это уже вредит делу.

      – Этих