Сергей Курёхин. Безумная механика русского рока. Александр Кушнир

и Борис Гребенщиков с зеленой бородой.

      Постепенно вокруг Курёхина сложился стабильный сайгоновский круг общения: поэт Аркадий Драгомощенко, скрипач Володя Диканский, актер Сергей Берзин, историк Рим Шагапов, барабанщик Саша Емельянов и саксофонист Володя Болучевский, который, проходя службу в армии, умудрился сыграть на похоронах легендарного маршала Буденного.

      «У нас был друг по имени Кит, сокращенно от „Китаец“, – рассказывал мне впоследствии Болучевский. – На самом деле он был не китаец, а еврей… Он был племянником кинорежиссера Михаила Ромма – высокий, с узкими глазами, громадным носом и чудовищным обаянием. И у Кита была двухкомнатная квартира возле метро „Чернышевская“, где мы все общались. Как-то раз туда пришел парень в бархатном пиджаке в елочку и в коротеньких брюках. Это был Курёхин. А дальше начался портвейн, и все пошло по обычной схеме. На этой почве мы всей компанией в количестве десяти человек заночевали у Кита. Утром проснулись и пошли к пивному ларечку. Уточнили еще разок, кого как зовут. С тех пор мы с Сережей практически не расставались».

      Центром и идеологом новых сумасбродств, как правило, становился сам Курёхин. Общаясь с незнакомыми людьми, он любил представляться как «рок-органист», а мастерство оратора предпочитал оттачивать на бродящих поблизости студентах-иностранцах. Когда они интересовались неизвестными страницами русской истории, Курёхин, давясь от смеха, рассказывал им о том, что Распутин – это внебрачный сын Толстого, и для достоверности называл архивы, номера описей и фондов, в которых этот факт подтверждался документально. После чего Сергей спрашивал: «А вы в курсе, что Лев Николаевич тайно принял ислам? И 16 февраля 1883 года совершил обрезание?» Доверчивые иностранцы прилежно записывали этот оголтелый бред в импортные тетради.

      Частенько «рок-органист» любил импровизировать на пианино, придумывая псевдоисторические либретто и пафосные названия из серии «Посвящение Вавилону». И тут же исполнял какую-то стилизованную под восточную музыку инструментальную зарисовку. Впечатленные курёхинской магией студенты восторженно слушали этот авангардистский беспредел.

      Про подвиги Сергея тогда ходило немало мифов и легенд, и спустя годы отличить правду от вымысла не представляется возможным.

      «Как-то раз Курёхин с приятелем высунулись в окно и заметили прогуливающуюся по улице девушку, – вспоминает писатель Сергей Коровин. – Учтиво поздоровавшись, Сергей предложил ей присоединиться, а она возьми и поднимись к ним на второй этаж. Тогда Курёхин все так же учтиво предложил ей немедленно с ним соединиться, и она немедленно соединилась. Но, когда его приятель тоже выразил подобное желание, девушка сказала – с удовольствием, да не могу, у меня на улице муж за арбузом стоит».

      Приезжавшие из Москвы меломан-философ Женя Нестеров и двоюродный брат Максим Блох добавляли огня в буйный костер местной богемной жизни. Это были времена, когда, как говорится, «рыба в Каме была»