Фронтовой дневник (1942–1945). Василий Цымбал

Как назло, вчера была ужасная гроза с треском и грохотом, который на тысячу голосов откликается в горах. Мое жилище (крыша из ветвей и тулупа над головой) протекло. Сегодня переделали его с Лапешкиным. Сделали выше и шире.

      Ребята ходили в разведку. Прошли километров 60. Немцев не видели. Дальше их не пустили наши войска. Я все эти дни рыл ямы и таскал тяжести. Работа, нужно сказать, каторжная.

      Новороссийск сдан. Пришел к нам Малышенко, говорит, убил 6 фрицев. Был ранен легко. Некоторые из наших – Чекоданов и другие ранены тяжело.

      Немец где-то близко бомбит.

      Плохо видел во сне сожительницу Тамару М. Д.36 Будто встретил ее в Краснодаре и отругал, что она оставила Юру в Ейске. Ушел от нее и где-то ночевал. Во сне ночью встал за малой надобностью, и когда шел за какую-то церковь, то видел, как Т. М. в одной рубашке сидела на корточках на улице и рыдала. Вернувшись, не мог найти ни ее квартиру, ни ту квартиру, где ночевал, и ходил в одних кальсонах у церкви возле могил с крестами.

      21 сентября 1942 г.

      Несколько дней делали землянки. Наш взвод сделал большую. В ней думаем зимовать. А землянка темная и холодная, как могила.

      «Листья падают с кленов, значит, кончилось лето»37. Да, осень вступает в свои права. По листьям это еще не особенно заметно, потому что здесь растет преимущественно дуб, который желтеет очень поздно, а осыпается весной при появлении новых листьев. Но осень очень заметна по ядреному ночному, а особенно утреннему воздуху. Иногда ночью бывает так холодно, что не нагреешься под тулупом.

      Я переболел гриппом. Валялся несколько дней, и все на земле. Наши постели – это матушка-земля.

      Мы все – изнервничавшиеся люди. Ночью в разных концах лагеря раздаются стоны, крики, слышатся речи, раздаются команды, слышится пение. Это все сонные, и это наводит ужас.

      Завтра наш отряд уходит на задание. Путь далекий, трудный – через горные хребты – и опасный. Мы должны действовать в тылу врага. Очевидно, многие из нас не вернутся назад. Опыта партизанской борьбы ни у кого из нас нет. Мы можем погибнуть. А жить так хочется. Еще столько не дожито и не долюблено.

      Последнее время я очень много думаю о Марийке и особенно о маленькой Тамаре и Юре. Как-то, засыпая, настолько размечтался, что побывал во сне у нее. Она меня переодевала и ухаживала за мной, как самый родной и близкий человек. Боже, чего только не передумаешь. Мне так жаль, что мы с нею так холодно простились. Если она жива, то она должна об этом помнить и жалеть.

      Видел сегодня плохой сон. Будто немного пошатал и вынул верхний зуб с левой стороны и даже подумал, что у меня теперь не будет того же зуба, что и у Тамары (Т. А.). Но у нее золотой, и это ей так идет.

      Потом видел снаружи свои легкие, находил в них какие-то язвы и понимал, почему так тяжело мне дышать.

      Итак, завтра в 6 утра мы выходим. Очень боюсь дороги. У меня плохое сердце и ревматизм в ногах. Когда я взбираюсь даже на незначительную высоту, у меня подламываются ноги, я задыхаюсь. Как же с вооружением, вещевым мешком и скаткой буду лезть через огромные

36

Т. М. Дюжеву автор иногда называет женой, иногда сожительницей. Фактически она была его второй женой.

37

Слова романса «Листья падают с клена» (композитор Ежи Петерсбурский, текст Андрея Волкова).