Фронтовой дневник (1942–1945). Василий Цымбал

и уже отсюда вновь пошел искать свою квартиру и, наконец-таки, нашел.

      Сегодня рано утром мы переселились для работы на новое место. Сейчас 9 ч. вечера. Я отвлекся от работы и записываю эти строчки. Конец года. Завтра Новый год. Сегодня я вымылся в бане, надел чистое белье и чистую гимнастерку. Хотелось еще и побриться, но не нашлось бритвы. Я как бы приготовился к встрече Нового года. Обычно я его встречал в кругу друзей с вином или в гостях, или у себя в квартире, слушая через СВД-9 новогодний концерт. Припоминаю друзей, родных, знакомых. Где вы, мои милые? Живы ли вы и вспоминаете ли обо мне?

      Что сулит мне и вам 1943 год?

      В. Цымбал.

      Военная лирика. 1942 год.

      1.

      Я стоял часовым у землянки комэска66,

      А на сопки, как бинт, навивался туман.

      Ночь вступила в права. В тыл войскам Романеску67

      По щели пробирался отряд партизан.

      Ночь была, словно осень, длинна и угрюма,

      Зябкий месяц все глубже залезал в облака.

      Я стоял на посту и о разностях думал,

      То страдая, то вдруг улыбаясь слегка.

      2.

      Вот приходит зима. Ноги первые стынут.

      На рассвете все тело в лихорадке трясет.

      Хорошо бы ушанку… Да поглубже надвинуть,

      Ну, сухие портянки, тулуп… сапоги…

      По уставу бы все…

      Ничегошеньки нет. И не будет, пожалуй.

      Но шинель обещали на днях заменить.

      Тяжело без хорошей одежды и пищи

      Штурмовать третьи сутки гранитное лбище,

      Где укрылся фашистский подраненный зверь.

      На горах мы несем ряд ненужных потерь.

      Но нигде крепостей таких в мире не сыщешь,

      Чтобы с боем не взял гражданин СССР.

      Мы прижаты к горам, к этим сумрачным скалам,

      Но мы будем и здесь вражью нечисть громить.

      Мы достигнем врага и на сопках суровых,

      Уничтожим в земле и в глубинах морей.

      Мы прольем за отчизну море собственной крови

      И потопим в ней орды фашистских зверей.

      3.

      Я когда-то любил серебристые горы.

      На утесы взбирался, чтоб озоном дышать.

      Это было давно. Это было в ту пору,

      Когда язвой любви разъедалась душа.

      Я любил и страдал, как безумец Отелло,

      Свои чувства, как мог, от любимой тая.

      Я любил, унося за Дарьял омертвелый

      Милый образ в душе в золотые края.

      4.

      Терек, сжатый за горло первозданной плотиной,

      Словно буря ревел, грохоча и плюя.

      И мне вспомнились вдруг тишина… пианино…

      Вальс… и девушек, школьных подружек, семья.

      Танцевали не все… Возле сцены стояла

      Та, к которой меня подводила судьба.

      Наблюдала она. И улыбка блуждала

      На ее чуть припухших розоватых губах.

      Краткий взгляд на меня. И вспорхнули ресницы.

      Колыхнулась и прядь

66

То есть командира эскадрона.

67

Видимо, ошибка. Вождем Румынии с 1941 г. был Ион Антонеску (1882–1946), не было человека с фамилией Романеску и среди военачальников румынских войск, находившихся на территории СССР.